Я долго шла к этому дню. Мне даже временами казалось, что исключительно сама. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что я смогла подняться, так далеко стоя на плечах двух шестифутовых гигантов: моей матери Марии Изабель и пантократора Михаила. И если первое было в общем-то обычно и очевидно, то понимание роли вселенского властелина пришло мне намного позже.
Когда мы с моим мужем Генри в 1924 году уезжали в Ромею, я и не могла предположить, куда приведет выбранный нами путь. Генри ехал как коммерческий представитель, а меня редакция «Atlanta Journal» направила руководить своим корпунктом в Имперском Единстве. В этом корпункте я была одна пока, так что мне, как и Генри, не часто приходилось быть в своём кабинете. Мы редко виделись и потом шутили, что наша малышка Джолли появилась посредством телеграфа. Но так мы шутили только меж собой. Генри никогда не давал спуска тем, кто выражал подобные сомнения. Он знал, что я не такая, как моя Скарлетт. Она была шлюха, а я нет.
В Константинополе, и вообще Единстве, женщине-репортеру не нужно отдаваться кому-то ради получения информации. Более того, за такую попытку можно лишиться любого достойного общения. Я ценила то, что маркиза Вандербильт-Бальсан, как соотечественница, ввела меня в «высший свет», где я могла общаться и с властными мужами, и с властительными женщинами России и Ромеи. Собственно, наш тамошний «американский» женский круг и в рождении нашей с Генри дочери Иоланды принял самое деятельное участие.
В своих репортёрских заботах я упустила срок, и так случилось что рожать мне выпало на Острове, наравне с королевами и императрицами… Кто бы тогда сказал, что судьба дает мне намек, что мне тоже предстоит бремя высшей власти? Роды дались мне тяжело, и, если бы не лучшие в мире врачи Острова, моя история могла тогда и завершиться. Слава Богу, с дочкой было всё хорошо, а я у меня появилось только онемение правой ноги и мне пришлось долго восстанавливаться. О работе в корпункте пришлось забыть, но моя девочка дала мне новый импульс к жизни. Там и тогда я близко сошлась с Натали – княгиней Емец-Арвадской. Я уже была ей представлена ранее, но по-человечески мы сошлись, когда вместе лежали в роддоме. Как-то нас посетила сама императрица-кесарисса Мария Викторовна, и в разговоре с ней появилась идея написания моего единственного романа.
Тогда я высказала только самую общую мысль. Но императрица заинтересовалась и посоветовала меня обязательно реализовать задумку. Её величество даже сказала: «моему мужу такая книга очень бы понравилась». Международный женский конгресс поддерживает молодых талантливых авторесс, и императрица взялась замолвить за меня слово в американской секции.
Не удивительно, что ещё до выписки мне пришло предложении от Фонда Альвы Бельмонт (главы наших суфражисток и матери Консуэлы Вандербильт-Бальсан) о заключении соглашения на написание романа. Я было разволновалась: литературные агенты и редакции обычно требуют написать книгу в сжатые сроки. А я не была уверена, что смогу за год или два справиться с задуманным. Но Натали успокоила меня, сказав, что мне не стоит волноваться и торопить меня не будут. Так и оказалось. Более того, господин Бальсан (не иначе как по наущению жены) выделил для меня творческую стипендию на десять лет, а Генри уже получил от него предложение стать его представителем в Алабаме и других штатах Юга. Я тогда была удивлена таким ко мне участием. Но Натали сказала, что все, кто рожал в больнице на Острове – названые сестры, а рожденные там дети сразу же становятся частью элиты Империи, и потому всегда помогут друг другу реализовать свои мечты и задумки для общего блага.
После выписки я пробыла ещё полгода в Константинополе. Мой парез почти вылечили, и я ходила вполне сносно. В Константинопольском университете я даже успела тогда пройти небольшой курс писательского мастерства. По возвращении в Атланту мы с Генри купили дом, и я на девять лет полностью отдала себя книге и дочери. Мне пришлось перелопатить много документов, исписать и напечатать десятки тысяч страниц заметок и черновиков, прежде чем в конце 1934-го я смогла явить свой роман Фонду Альвы. К сожалению, сама великая уроженка штата Алабама за полтора года до этого умерла. Но своим примером и борьбой Альва Эрскин Бальмонт-Смит проложила американкам дорогу к избирательным урнам и в сенаторы. И дело её было продолжено, так что сотрудники фонда восприняли мой труд благосклонно. После ряда правок, предложенных маститыми редакторами, роман был принят. В течение полугода роман был подготовлен к изданию и даже переведён на русский, итальянский, немецкий, японский и испанский языки. В июне 1935 года состоялся первый триумф «Унесенных ветром». Фонд взял 10 % от дохода за рекламу и издание книги по всему миру, и за год книга разошлась более чем пятимиллионным тиражом. Мне же самой пришлось за этот год объездить весь мир. Но еще до отъезда из САСШ я дала согласие мистеру Виктору Флемингу снять по моей книге фильм, а мистеру Сидни Говарду написать к нему сценарий. И вот настал великий день.