Его разбудил неумолимый жар солнц. Он потянулся, понял, что лежит на чем-то твердом: на камне. Вернулся, значит, в человеческий облик.
И рядом послышался чей-то голос:
— Достойный сосуд.
Он открыл глаза, заморгал, увидев человека и по грубым чертам морщинистого старого лица понял, что тот не меньше чем на половину гоблин. Мандрагор сел и увидел, что он голый. Мантия лежала на земле в нескольких шагах от него: наверное, он содрал ее с себя, когда возвращался в человеческий вид. Почему он ничего не помнит?
Он огляделся — и не мог понять, как сюда попал. Повсюду развалины, остатки какого-то древнего города еще долоанейских времен. Развалины полузасыпаны, в нескольких лигах от них дымится вулкан — виновник гибели города.
А старик все смотрел на него, улыбаясь и кивая.
— Да, подходящий экипаж для воли моего Господина. Ты знаешь, что теперь принадлежишь ему.
Мандрагор встал. Человеческие понятия стыда и скромности были от него достаточно далеки, но что-то в ликующем взгляде старика вызвало у него желание набросить мантию. Морщинистый гоблин хихикнул:
— Э нет, поздно! Что отдал, обратно не заберешь. Ты заключил сделку и должен ее выполнить.
— Не знаю, что ты лепечешь, старик, — оборвал его принц. Но по коже пробежал холодок, хотя было тепло.
Старик махнул клешнеподобной рукой в сторону большого прямоугольного камня, на котором лежал Мандрагор.
— Ты же знаешь, что это такое? Это высокий алтарь старого храма, святилища Валдура. Его почитали здесь, его и Элнемору, еще до того, как явился твой драконий род. Давным-давно на этом камне ему приносили жертвы. И ты сейчас принес в жертву себя, но жертву живую.
— Перестань молоть ерунду, — коротко бросил Мандрагор. — Мне совершенно неизвестно, что это за камень.
«Но как я оказался здесь?» — подумал он тревожно.
— Ты боишься, — заметил старик с осуждением. — Этого не нужно. С твоей жертвой к тебе пришла великая честь и великая сила.
Мандрагор остановился.
— Сила? — переспросил он, прищурившись.
— Разумеется! — Старик показал в небо. — Даже сейчас целые армии моругеев и огнедраконов ждут твоего приказа. Ты поведешь нас к победе!
— Он правду говорит, — произнес другой голос.
Мандрагор повернулся. В развалинах стояли два эфирных образа, которых Наугра призывал в тронном зале Халазара, — Элазар и Эломбар. В бесполезном предостерегающем жесте Мандрагор взметнул руки.
— Не подходить! — крикнул он. — Наугра, это ты? Пришел угрожать мне?
— Глупец, мы пришли к тебе на помощь. Ты — наш принц, наш избранный воитель. Твои родители были самыми сильными немереями за всю историю вселенной. В тебе — кровь архонов и лоананов. Ты — средоточие величайшего плана Господина, а твои родители были бессознательными орудиями волн его. И ты победишь Трину Лиа!
— Нет, — ответил он хрипло. — Я не стану. Не буду больше пешкой в ваших интригах!
— Тогда тебя убьют — Трина Лиа и ее присные. Ты думаешь, они оставят тебе жизнь — предателю-немерею и драконову отродью? Их воины Йомар и Лорелин публично поклялись сразить тебя мечом из железа и клинком из адамантина, а голову твою повесить в твоем храме. Лоананы и херувимы готовы идти на тебя войной, и их поддерживают почти все прочие миры. Можешь подыхать, как загнанный в угол зверь, а можешь драться и победить. Выжить. Выбирать тебе. Мы тебе поможем — но ты должен объявить себя аватарой.
Мандрагор поднял голову.
— Хорошо. Я буду драться — но только за себя, понятно? И никогда — за Валдура!
Загадочная улыбка тронула губы Эломбара.
— Это то же самое, — сказал он.
А старик рядом ликующе захихикал.
Мандрагор отвернулся.
— Я согласен на ваши условия.
— Решено, — сказало видение, и в ушах Мандрагора слово это прозвучало похоронным звоном.
Уже не первую неделю шел в Мирамаре дождь, хотя и не время для него было. Немереи говорили, что так скорбь Эйлии влияет на климат. Верующие считали, что это богиня-мать горюет вместе с нею. От Аны ничего не было слышно — похоже, она скрылась куда-то со своими немереями, но старый мохарский шаман держал связь с чародеями Арайнии, сообщая обо всем, что происходило в Зимбуре.
— Многие говорят, что им являлся Дамион в разрушенном храме, — говорил Вакунга. — Они ждут, что явится небесная богиня оплакать земного бога, и тогда расцветет пустыня и исполнятся пророчества.
— Она должна лететь в Зимбуру, — сказала двору Марима. — Он прав. Я чувствую в этом руку судьбы.