Бас всё ещё молчал. Смотрел на грязную землю между ног, чувствуя себя совершенно опустошённым. Он даже представить не мог, что бывает такая абсолютная пустота.
— Нужно ещё многому научиться, пацан, — сказал дед. — Мы ещё не закончили. Вспомни того пухлого заморыша, которым ты был. Подумай, как ты изменился, чего ты достиг. Что я дал тебе. Тренируйся дальше, пацан. Продолжай учиться. Не вздумай останавливаться. Ты можешь ненавидеть меня, но признай, что я прав. Посмотрим, чего ты сможешь добиться.
Старик сделал паузу и, насупившись, сказал внезапно наполнившимся ненавистью голосом: «А если хочешь всё бросить, то знаешь, где чёртова дверь. Я не собираюсь делить стол и кров с Императором проклятым слабаком».
Бас взглянул на руки. Они были сжаты в кулаки. Предплечья увиты тугими мускулами. Мальчик хотел наброситься на Саржа, пустить ему кровь, может, даже убить. Но, как бы он не изменился, чему бы ни научился, руки всё ещё оставались руками ребёнка. А самому Басу было семь лет, и больше податься было некуда. Победить других мальчишек — это одно, но старик был прав насчёт более опасных врагов. Мальчик видел больших, широкогрудых мужчин, работающих на рафинадных заводах, которые избивали жён и детей прямо на улицах. Их никто никогда не останавливал. Никто не осмеливался, несмотря на то, какой осадок оставляло взять, отвернуться и просто уйти. Бас всегда хотел быть достаточно большим и сильным, чтобы вмешаться. Детское бессилие просто бесило мальчика. Но всё же больше, чем любые грёзы о насаждении справедливости, Бас ценил то предназначение и смысл, которые тренировки привносили в его жизнь. Новообретённая сила, скорость и умения выжгли тот удушливый саван страха, в котором мальчик столько прожил. Каждый приём, выученный Басом, давал ему свежую уверенность, которой из-за прежней слабости быть не могло. Он сознавал это, понимал, что нужно расти и развиваться, взять всё, что мог предложить дед — и больше. Нет. Это было не просто нужно. Бас хотел этого. Здесь и сейчас это было всё, чего он хотел.
И больше ничего.
Мальчик пылающими холодным огнём глазами уставился на старика.
— Ладно, — выплюнул он. — Покажи мне. Научи. Я хочу знать всё.
Ухмылка исказила покрытое шрамами лицо Саржа.
— Ладно, — сказал он. — Хорошо.
Выплюнул палочку лхо в грязь у корней дерева.
— Иди согрейся и переоденься. Сегодня поработаем над поражением нервных узлов.
Два с половиной года спустя слегка подросший и окрепший Бас — уже десятилетка — в тени того же самого дерева отрабатывал серию упражнений с двумя ножами, а дед командовал с деревянной скамейки справа.
Солнце было высоко и палило вовсю, согревая пыльную землю под ногами мальчика.
— Лучше работай левым клинком! — рявкнул Сарж. — Следи за синхронностью. Не доводи до того, чтоб я встал!
Глубокое урчание, ритмичное и гортанное, раздалось над крышами. Оно должно было что-то значить для старика, потому что Сарж встал навытяжку и уставился в лазурное небо — мышцы напряжены, вены пульсируют на шее.
Бас, удивлённый тем, что дед так сильно отреагировал, остановился на полувзмахе и проследил за его взглядом.
Семь чёрных силуэтов пролетели прямо над головой.
— Бомбардировщики «Мародёр», — произнёс старик. — И сопровождение из «Молний» с Красных Песков. Что-то не так.
Несмотря на то, что летательные аппараты были высоко, от шума их двигателей дрожал воздух. Бас раньше таких самолётов не видел. Они были похожи на огромных хищных птиц. И как только эти исчезли за крышами вдалеке, то появилась ещё одна такая же группа, потом ещё и ещё.
Старик выругался.
— Это было всего лишь вопросом времени, — сказал он сам себе. — Рано или поздно на эту планету всё равно бы напали.
Хромая и скрипя железной ногой, направился к задней двери. Но на полдороге остановился и обернулся к Басу.
— Они придут за мной, — сказал дед, и было в него в глазах что-то, что мальчик раньше никогда не видел. Это было самым близким к нежности, на что сподобился старик, хотя всё равно весьма отдалённым.
— Всегда сперва приходят за ветеранами, — продолжил он. — Никто по-настоящему не уходит из Гвардии. Я сделал для тебя всё что мог, пацан. Ты ненавидишь меня, и на то есть причины, но я сделал то, что должен был. Империум — не то, что ты думаешь. Клянусь Троном, я сам видел это. Миллиард ужасов, и все хотят уничтожить нас или поработить. И похоже, что сейчас они здесь. Выживает только сильнейший, пацан. И ты моя родня, заметь. Моя последняя живая родня! Я изо всех сил старался сделать так, чтобы ты точно выжил.
Остановился и глянул на небо, где летели ещё бомбардировщики.
— Пойдём, — сказал он Басу. — Я кое-что хочу дать тебе, прежде чем уйду. И в будущем, что бы ни случилось, пусть это служит тебе верой и правдой.
Они вошли внутрь.
Как и предсказывал старик, через несколько дней Империум позвал — и он ответил на зов.
Это был последний раз, когда Бас видел деда.
От обстрела с небес на улицах появились огромные воронки. Мальчики, пробираясь сквозь удушливые клубы дыма и пыли по грудам пылающих обломков, искали вход в канализацию. Большинство проходов было забито щебнем и трупами чужаков, но Бас быстро нашёл один, через который можно было попасть в тёмные круглые туннели, пронизавшие основание городка. Мальчик в основном избегал их, когда был один. Когда он спускался вниз в поисках воды, которую можно налить в бутылки и взять с собой, то натыкался на стаи рыщущих в мусоре крюконосых. И каждый раз еле уходил живым.
Похоже, что сейчас этих отвратительных существ здесь не было. В кромешной тьме Бас и Сиррик крепко взялись за руки, используя свободные руки чтобы нащупывать стены туннеля. Они ни черта не видели. Бас понятия не имел, как и когда они найдут выход, но не мог позволить этому остановить себя. Потолок туннеля содрогался от движения боевых машин и взрывов снарядов. Если он и Сиррик хотят пережить дорогу к одному из его укрытий, то должные пробраться: здесь, внизу, в темноте.
Когда они двигались, то Бас остро чувствовал, насколько ему удобно и приятно держать Сиррика за руку. И задумался, делает ли это его слабым. Дед использовал это слово как ругательство, как будто слабость это самое худшее во вселенной. Возможно, так оно и есть. Бас не продержался бы столько, будь он слаб. Мальчик знал это точно. Но не был уверен, что желать компании себе подобных — слабость. От одного только присутствия Сиррика Бас чувствовал себя сильнее. Тело меньше болело. Бывший пленник следовал за ним, зависел от него. Это было то предназначение, которого мальчику так отчаянно не хватало. В одиночку его выживание было всего лишь ожиданием того, что он найдёт, ради чего жить и сражаться. Сейчас Бас это нашёл: кого-то, с кем разделит темноту, кто прикроет ему спину. Он вытащил Сиррика, как и собирался. Несмотря на смерть всех остальных, это всё ещё ощущалось как величайшая победа его короткой жизни, даже лучше, чем победа над Крэвином.
Крэвин!
Бас уже давно не вспоминал бывшего хулигана. Как тот умер, когда пришли орки? Разрубили ли его на куски, как Клейна и пленников? Застрелили ли? Съели?
И, когда Бас задумался над этим, то увидел свет впереди.
— Туда, — прошептал он, и вместе с Сирриком направились к далёкому мерцанию.
Это оказалась луна, которая светила через дыру в потолке туннеля. Взрыв снаряда обрушил рокритовую дорогу, создав крутой подъём. Мальчики ждали и слушали, пока Бас не решил, что боевые кличи чужаков и выстрелы звучат достаточно далеко, чтобы рискнуть снова выбраться на поверхность. Они с Сирриком вскарабкались по склону и встали на улице, окутанной густым серым дымом.
Куда теперь? Спросил Сиррик.
Бас не был уверен. Где-то рядом у него было укрытие, но в дыму было не разглядеть ориентиров. Потому самым предусмотрительным казалось идти подальше от шума битвы.
— Сюда, — сказал мальчик, — по крайней мере, пока. Но, как только они зашагали, спереди раздался хриплый крик.