Биндариан свистнул сквозь зубы.
— Похоже, ты думаешь, что тебе здорово не повезло? Но подумай-ка еще раз. Подумай о своих солдатах, как приходилось жить им?
— На твоем родном мире все такие вольнодумцы, Биндариан?
Биндариан лишь улыбнулся. Из него невозможно было вытянуть хоть какую-то малейшую подробность о его родине.
Джонас натянул сапоги. Они были сырыми. Все здесь было сырым.
— Если бы мой трижды проклятый кузен, возможно, не был бы уже мертв, я бы сам его убил. Я не знаю, что такого натворил Коларон Артем Ло Банник, но я планировал вести совсем другую, приятную жизнь, с танцовщицами, глисом и непыльным перекладыванием бумажек в администрации одного из наших заводов, ну или что-то типа того. Но после этого… Да, служба в Имперской Гвардии выглядит куда как привлекательно по сравнению с тем, что могло бы быть…
— Друг мой, что же он такого сделал?
— Не имею представления. Никто даже не говорит об этом. Таков парагонский обычай. Но скажу так: я дворянин с планеты, знаменитой своими танковыми частями. И как думаешь, насколько мой кузен разозлил Объединенный Совет Кланов, чтобы меня назначили в пехотный полк?
— Хорош, должно быть, этот ваш Совет Кланов.
— Надутые ничтожества. Много церемоний, мало мозгов.
— А разве не всегда так? — сказал Биндариан. — И что потом стало с этим твоим кузеном?
Джонас мрачно улыбнулся. Встав и взяв сырую шинель с такой же сырой койки, он надел ее. Сверху нее он накинул плащ. Плащ тоже был сырой. Джонас содрогнулся.
— Что за вопрос, лейтенант Биндариан? Разумеется, после того, как Коларон опозорил свою семью, он сбежал и завербовался в Гвардию.
Вместе они поспешили сквозь дождь. Грохот выстрелов лазера ПКО, стрелявшего каждую четверть часа, раздавался в небе, но даже его чудовищный гром приглушался шумом дождя.
Полевой лагерь был расположен по квадратам, на каждом перекрестке располагались посты освещения. С резким запахом дождя и грязи смешивалась химическая вонь органического топлива, на котором работали генераторы. И все это добавлялось к смеси запахов пяти тысяч человек, живших в тесном пространстве: зловонию отходов и гниющих ран.
Они шлепали по жидкой грязи. Ноги Джонаса уже промокли насквозь.
Он опустил голову, чтобы вода не затекала в глаза. Краем глаза он замечал других офицеров по пути к палатке, в которой проводился инструктаж, но никто не разговаривал, каждый был погружен в собственное страдание. Галлен вокруг, словно как-то отступивший на задний план, звуки дождя и его собственное теплое дыхание, задерживаемое поднятым воротником; его тело было источником слабого тепла в промокшей одежде. Джонас настолько отдалился от окружающего мира, что врезался в спину лейтенанта Ло Керригена из 15-го взвода.
— Смотри куда идешь, Банник, — проворчал Керриген. Он был коренастым неприятным типом, чьим-то бесполезным пятым отпрыском, которого пристроили в армию, когда у него не получилось стать священником. Вокруг стояла небольшая толпа других офицеров, загораживая дорогу. На мгновение они отвернулись от того, на что смотрели, но появления Джонаса оказалось недостаточно, чтобы привлечь их внимание. Джонас не видел, что именно они рассматривают — на пути стояло слишком много людей, а дождь ограничивал видимость почти до нуля.
— А ты не стой посреди улицы, Керриген. Прямо перед тобой сортировочный парк. Иди дальше.
Если Керригену не хватает хороших манер, чтобы использовать правильную форму имени, Джонас тем более не собирался этого делать.
— Да, и пройти прямо сквозь это? Святой я что ли, чтобы творить чудеса, Банник? — В толпе послышался смех. — Покажем ему, а?
В голосе Керригена было что-то ликующее, но Банник понял, что это не по его адресу; Керриген хотел не посмеяться над ним, а действительно чем-то поделиться.
Керриген и остальные отошли в сторону, и Керриген указал рукой на то, что загораживало им путь.
Джонас увидел громадный силуэт, длиной не уступавший офицерской столовой.
Он смотрел на гусеницу сверхтяжелого боевого танка. Танк заполнял собой большую часть сортировочного парка, загораживая штабную палатку с другой стороны.
Джонас отошел на шаг назад, чтобы рассмотреть лучше. Танк был громадным, его гусеницы в высоту превосходили два человеческих роста, такой огромный, что Джонас только сейчас разглядел широкую командную палубу, возвышавшуюся в передней части надстройки, и зачехленные спаренные установки мегаболтеров «Вулкан», выступавшие из нее. В бортовом спонсоне над головой Джонаса были установлены тяжелые огнеметы, над ними торчал длинный ствол лазерной пушки. Отсюда Джонас не видел большого открытого десантного отсека, занимавшего большую часть кормы танка.
— Когда он подошел?
— Около часа назад, — ответил Керриген. — Их выгрузили на посадочной площадке под прикрытием дождя. Проехали сюда, как будто нет никакой грязи.
— «Повелитель Бури»? Это и есть способ взять дворцовую цитадель? Мы въедем туда? — спросил Джонас.
Атаки бронетехникой уже предпринимались ранее — безуспешно. Обгоревшие корпуса «Химер» усеяли болото перед позициями.
— Три «Повелителя Бури». Не один, три, — сказал Керриген. — Целая рота сверхтяжелых танков. У этих мятежных подонков нет ничего, что могло бы подбить такой танк. Ничего.
Джонас не был так уж в этом уверен, но отчасти разделял общее восхищение. Он стоял вместе с остальными офицерами под дождем, рассматривая танк, пока не подошли полковые «миротворцы» — военная полиция, и не повели их в штабную палатку. Они опаздывали на инструктаж.
Воздух в штабной палатке был неприятно густым от сырости и тепла промокших тел.
Над столом в центре палатки мигала голозапись. Было тесно, и офицеры 477-го толкались вокруг стола, чтобы лучше рассмотреть запись. Их нервозность передалась и Джонасу.
Полковник и его штаб стояли у края стола, с яростью глядя на голозапись.
На ней человек с внешне разумным лицом произносил будто бы разумные слова, являвшиеся гнуснейшим предательством.
— Мы желаем лишь мира, — говорил он, его глаза умоляли, руки были просительно протянуты вперед. — Мы все братья, все дети человечества. Сложите оружие и присоединяйтесь к нам, братья. Нам не нужно сражаться. Империум угнетает нас всех своими вымогательствами, его иго так тяжко, что даже камни кровоточат…
Изображение исчезло, палатку наполнило шипение помех. Техноадепт покрутил настройки аппаратуры и картинка вернулась.
— … забрали из ваших домов, чтобы сражаться в чужом мире, в нашем мире, в мире, истерзанном войной. Мы не предавали Императора, ибо Он — Свет всего человечества. Император — Благодетель всего человечества. Император — наш Господин и Повелитель, как и всего человечества. Но Верховные Лорды — не свет и не благодетели. Верховные Лорды Терры безразличны к жизням людей, которые они губят, они подняли налоги слишком высоко… У нас был выбор между восстанием и голодной смертью… Не по доброй воле мы избрали этот путь…
Полковник Вертор Ло Страбанник хлопнул по столу, отчего изображение вновь исчезло.
— Мы увидели достаточно. Я хочу, чтобы эту предательскую болтовню заглушили. Найти частоту передачи и заглушить ее, понятно?
Офицер полкового разведотдела поклонился.
— Да, полковник, — и вышел из палатки.
Начальник ушедшего офицера, капитан Аскро Ло Верланник, выпрямился и оглядел собравшихся.
— Так продолжается уже какое-то время. Обратите внимание на постоянные предложения сложить оружие. Вы должны следить за солдатами, чтобы сразу заметить признаки неподчинения. Эта тактика мятежников кажется примитивной, но она может сработать.
— Губернатор Ювис мертв, — сказал полковник. Он был угрюмым человеком, его борода побелела, кожа покрылась морщинами за десятилетия войны. — Возможно, условия, которые мы ему предлагали, были приемлемы. Похоже, что он поплатился за свою мудрость. Если это не какая-то уловка, видимо, сейчас у власти простолюдины, люди, решившие, что порядок Империума не для них, свергшие и убившие своего законного правителя. Если они осуждают порядок и отвергают наши предложения, то получат смуту и смерть. Мы нанесем удар, прежде чем измена проникнет в наши ряды. Осада слишком затянулась. Господа, вы видели сверхтяжелые танки, которые нам прислали: это 8-я Парагонская ударная рота сверхтяжелых танков. Ее командир — почетный капитан Ардомен Косиген Ло Парригар.