Когда они с дедом уехали со станции Арко, то Басу стало ясно, что жить он будет не в большом городе-улье на севере, как он представлял. Дорога шла на юг, и громоздкие здания железнодорожной станции вскоре остались позади, неясные от пыли, марева и расстояния. Земля по обе стороны широкой пустой дороги была иссушенной и ровной. На ней росла лишь жёсткая трава и кустарник, которые выщипывали странные высокие животные. Мальчик был слишком напуган, чтобы спрашивать, куда они едут, или что-либо ещё. Старик пах потом, землёй и крепким алкоголем. Он вёл утлый автомобиль, сжав челюсти, не глядя и не разговаривая со своим юным напуганным подопечным.
После двух или трёх часов в раскалённой, душной машине, Бас увидел, как на дрожащей линии горизонта появляется городок. Когда подъехали поближе, мальчик тоскливо осознал, что это его новый дом. Здания на северной окраине были покосившимися, собранными из кусков халупами с ржавыми и сморщенными стенами. Это были первые трущобы, которые он когда-либо видел. За ними здания были повыше и поцелее, хотя и ненамного привлекательнее. Повсюду висела маслянистая пелена. Вздымающиеся трубы изрыгали в небо густой грязный дым. Когда они заехали вглубь города, Бас через окна вгляделся в хмурых, с твёрдым взором, людей на улице. Преобладали сдаваемые в наём многоквартирки. Из чёрных как смоль переулков между ними на улицы лились потоки отбросов.
Кто будет так жить? Спросил себя Бас. Кто захочет здесь остаться?
Второй раз за день он почувствовал отчаянное желание развернуться и убежать отсюда куда подальше. Но было просто некуда. Он был всего лишь семилетний мальчик, один-одинёшенек в Империуме, за исключением лишь человека рядом, с которым был связан только родством и ничем больше.
— Добро пожаловать в Три Реки, — пробормотал дед.
Никакого добра Бас не почувствовал.
По иронии судьбы, Три Реки могли похвастаться лишь одной. Остальные две высохли после воплощения в жизнь гидроэлектропроекта Муниторума в двухстах километрах на запад. И сейчас некогда преуспевающий городок находился на грани экономического краха. Сельское хозяйство, от которого он зависел, боролось за выживание. Работные дома начали заполнять дети, чьи родители больше не могли содержать их. Многие искали забвения в алкоголе, а иные нарушали закон. На улицах стало небезопасно, и не только ночью.
В таком окружении человек, подобный деду Баса, бывший имперский гвардеец, закалённый и отточенный десятилетиями войны, несмотря на возраст, мог найти работу там, где не могли другие. Как позже узнал мальчик из обрывков приглушённых разговоров на улицах, старик периодически подрабатывал посредником, решающим силой проблемы для тех, кто мог заплатить нужную цену. Хозяин местной пивнушки тоже платил ему, чтобы тот избавлялся от буянов. Хотя, если верить тому, что говорят, старик создавал столько же проблем, сколько и решал. Но в первую ночь Бас этого ещё не знал. Всё, что он знал — прошлая жизнь закончилась. Его бросили в кромешную тьму, в сущий ад. Тогда мальчик ещё не предполагал, насколько погано всё ещё обернётся.
Домом старика был грязный подвал в самом низу чёрной многоквартирки, каждое окно которой было затянуто проволочной сеткой. Ведущие к нему ступеньки были скользкими от мочи и гниющего мусора. От их запаха Баса тошнило всю первую неделю. Внутри было получше, хотя и не сильно. Единственная светосфера изо всех сил разгоняла тьму в комнате, вообще лишённой естественного света.
Дед показал Басу, где тот будет спать — на старом матрасе, втиснутом в угол рядом с обогревателем, который за три года, что он прожил там, никогда не включали. Показал маленькую кухоньку и сказал, что за еду и кров мальчик должен готовить для них обоих — и заодно выполнять кучу разных домашних обязанностей. Бас даже не мог представить, с чего начать готовку. В особняке его отец нанял двух личных шеф-поваров. Мальчик даже и подумать не мог о том, что готовить так тяжело.
Уборная стала ещё одним потрясением — простая тридцатисантиметровая дыра в покрытом кафелем полу, с ручным насосом над ней. Для мытья нужно было наполнить стальной таз, но вода всегда была ледяной. В первый день мальчик терпел, лишь бы только не пользоваться этой маленькой ужасной комнаткой, пока не почувствовал, что скоро лопнет. Нужда оказалась сильнее его изначального отвращения. И Бас приспособился.