Меня будто ударили по голове. Я глохла от звона в ушах. Чувствовала, как лицо заливает кипятком. Я знала, что предательски краснею, но сейчас мне было все равно. Я подалась назад, вскинула руку и со всей силы обрушила на гладкую щеку Рея Тенала:
— Да как вы смеете!
Жгло ладонь. Я замерла, будто ждала удара в ответ, но его не последовало. В следующий миг я пришла в ужас от собственного поступка — я ударила высокородного. Что теперь будет?
Тенал стоял, сузив свои необыкновенные глаза. Они потемнели от какой-то бушевавшей в нем бури. Он просто смотрел на меня, и я видела, как оголяются в довольной улыбке гладкие белые зубы:
— Неужели тебя еще не тронули? — Он резко подался вперед, горячая рука легла мне на талию. Он притянул меня к себе, пальцы коснулись подбородка, не позволяя мне отвернуться: — Сколько ты стоишь? Назови любую цену. Прямо сейчас. Любую! И больше не вернешься к старику. Ты слишком хороша для него.
Я оцепенела. Просто смотрела в это обманчиво-красивое лицо и не могла поверить, что слышу все это. Что он такой же. Такой же, как они все.
— Сколько ты стоишь? Назови свою цену.
Я сглотнула, уперлась ладонями в его твердую грудь, не понимая, что со мной происходит. Я ослабела настолько, что почти висела в сильных руках, чувствуя себя совершенно беспомощной. В горле пересохло. Меня лихорадило от этой непозволительной близости. Хотелось провалиться, но…
Я едва разомкнула губы:
— Я не продаюсь, ваша светлость.
Прозвучало слабо и тихо, но Рэй будто поддержал мою игру, прошептал в самое ухо:
— Все продается и все покупается, Сейя. Это лучшее, на что ты можешь рассчитывать. Это намного лучше, чем ублажать старика.
Я изо всех сил толкнула его в грудь:
— Я не продаюсь! Если вы не можете предложить мне что-то достойное — нам не о чем разговаривать, ваша светлость.
— А я покупаю даже то, что не продается. — Казалось, он просто не умеет слышать отказы. — У тебя будет свой дом, свои рабы. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Лишь одно твое слово.
Я сглотнула, посмотрела прямо в глаза:
— Вы меня совсем не знаете. Я никогда не буду вашей любовницей. Никогда!
— Но большее для тебя невозможно.
— Значит, наши пути никогда не пересекутся.
Он молчал. Сосредоточенно смотрел в мое лицо, будто изучал. Вдруг резко склонился, и я почувствовала его горячие губы. Я охнула от неожиданности, понимая, что его язык скользнул мне в рот, и меня заливает нестерпимым жаром. Я забилась. Колотила кулаками в его грудь. Потерялась во времени и пространстве. Меня будто крутило в невесомости, без возможности найти опору, опомниться. И что-то будто вползало под кожу. Я толкала его снова и снова, едва не упала, когда Тенал неожиданно разжал руки.
У меня кружилась голова. Я неуклюже пятилась, нащупывая ветви:
— Вы… мерзавец… ваша светлость!
— Плевать. Ты будешь моей.
Я яростно качала головой:
— Никогда!
— Будешь. Непременно будешь. Но тогда уже я буду ставить условия.
14
Я почти не помнила, как прощалась с наместником. Лишь отметила беспокойство в его темных глазах. Знает ли он о том, что произошло в саду? Не важно! Это его племянник должен краснеть — не я! Не я! Или я должна ждать последствия пощечины? Что ж… Я отвечу, если понадобится.
Во мне клокотала такая ярость, что страх и робость бесследно испарились. Меня будто подменили. Я словно прозрела, понимая, что теперь я одна, сама за себя. Здесь не было никого, кто бы обо мне позаботился или проявил сочувствие.
Я ждала, когда захмелевший Мателлин погрузит свои телеса в корвет, и скользнула следом — в его салон. Я не намеревалась сидеть с рабами позади. Пока мы будем ехать — старику придется слушать и отвечать.
Он выпучил глаза, наблюдая, как я усаживаюсь на мягком сиденье прямо напротив:
— Кажется, я не приглашал вас сюда, госпожа.
Нет! Он больше меня не смутит.
— Мне неприятно досаждать вам, ваша светлость, но я хочу получить ответы на свои вопросы.
Мателлин онемел от такой наглости. Такое же лицо было у него, когда он выслушивал Рэя Тенала. Наконец, он будто опомнился, толстые губы привычно скривились презрительной дугой. Он давно съел с них краску, и сейчас они казались омерзительно-пятнистыми.
— Вино ударило вам в голову, госпожа? Что вы себе позволяете?
— Куда вы меня везете, ваша светлость?
Корвет набрал скорость и вылетел в черноту ночи из парковочного рукава. Мателлин сидел с видом оскорбленной невинности, молчал и поджимал губы. А я наблюдала, как от стартовой вибрации мелко сотрясались его рыхлые красные щеки.