— Тогда зайди на борт и еще кое-что выяснишь.
— Я уже знаю, что ты квазивездесущий общелингвистический мультиплекс с Ллл-базированным сознанием, — ответил Ни Тай Ли. — Есть что-то еще, что мне следует выяснить, прежде чем я поплыву в огонь?
— У меня на борту парень твоего возраста, о котором ты совсем ничего не знаешь.
— Тогда я иду. Давай твою трубку. — И он пустился вперед.
— Откуда он знает, что ты Ллл? — спросил Джо, когда кусок скалы приблизился.
— Не знаю, — сказал Ком. — Некоторые люди могут прямо так сказать. Они намного лучше, чем те, которые битый час с тобой сидят, прежде чем удосужатся спросить. Только ручаюсь, что он не знает, какой я именно Ллл.
Трубка соединилась с судном Ни. Секунду спустя дверца раскрылась, и Ни Тай Ли неторопливо вошел. Затем он, держа большие пальцы в карманах брюк, огляделся.
На Джо по-прежнему был черный плащ, который ему в Крысиной Дыре купила Сан-Северина. Ни Тай Ли, однако, выглядел как настоящий челночник. Он был босиком, без рубашки и в выцветших рабочих брюках с одним насквозь протертым коленом. Слишком длинные светлые волосы с серебряным отливом в беспорядке падали ему на уши и лоб; на лице с высокими скулами горели раскосые восточные глаза аспидно-черного цвета.
Эти глаза сосредоточились на Джо, и Ни Тай Ли улыбнулся.
— Привет, — сказал он и шагнул вперед.
Он протянул руку, и Джо с трудом заставил себя ее пожать.
На пальцах правой руки гостя были когти.
Ни склонил голову набок.
— Хочу написать стихи о выражениях, которые только что пробежали по твоему лицу. Ты с Риса, ты привык работать на жлуповых полях, греться у костров в Новый Цикл и убивать кепардов, когда они прорываются за ограду. — Не открывая рта, он испустил одновременно и грустное, и довольное хмыканье:
— Эй, Ком, теперь я все про него знаю, а потому иду дальше. — Он повернулся к дверце.
— Ты был на Рисе? — спросил Джо. — Ты правда был на Рисе?
Ни развернулся обратно.
— Да, был. Три года назад. Добрался туда на попутке как челночник, и довольно долго проработал на седьмом поле. Там я вот это и приобрел, — он показал когти.
Горло Джо запульсировало болью, которой он не испытывал с тех пор, как играл для Ллл:
— Я работал на седьмом поле как раз перед Новым Циклом.
— А смотритель Джеймс не вбил малость ума в своего придурочного сыночка? Я очень со многими лажу, но с этим упрямым бараном четырежды в драку ввязывался. Один раз чуть его не убил.
— Я… я его убил, — прошептал Джо.
— Ух ты, — сказал Ни и подмигнул. — Славно. Хотя не сказал бы, что удивлен. — Вид у него тем не менее был потрясенный.
— Ты правда там был? — спросил Джо. — Ведь ты не просто читаешь у меня в голове?
— Я там был. Собственной персоной. Три с половиной недели.
— Не очень долго, — заметил Джо.
— Я и не сказал, что долго.
— Но ты правда там был, — повторил Джо.
— Эта Вселенная, приятель, довольно тесна. Очень скверно, что твоя культура такая симплексная, иначе о тебе стоило бы побольше узнать, и я бы здесь задержался. А так… — он снова повернулся к выходу.
— Погоди! — крикнул Джо. — Я хочу… мне очень нужно с тобой поговорить.
— В самом деле?
Джо кивнул.
Ни Тай снова сунул руки в карманы.
— Давно уже я никому не требовался. Это должно быть достаточно интересно, чтобы написать об этом стихи. — Он вразвалку прошел к пульту управления и сел на стол. — Тогда я тут немного поболтаюсь. О чем тебе нужно поговорить?
Джо молчал, а мозг его лихорадочно работал.
— Ж-жлуп… скажи, из чего твой звездолет сделан? — наконец спросил он.
Ни Тай посмотрел в потолок.
— Эй, Ком, — крикнул он. — Этот парень надо мной издевается? На самом-то деле ему совсем не нужно знать, из чего сделан мой корабль, так? Если он надо мной издевается, я лучше пойду.
Люди без конца надо мной издеваются, я все про это знаю, и это меня совсем не интересует.
— Ему просто надо разогреться перед важными вещами, — сказал Ком. — А тебе следует иметь терпение.
Ни Тай снова взглянул на Джо.
— А знаешь, он прав. Из моих стихов вечно выпадают слова и строфы, потому что я слишком быстро пишу. Тогда их никто не понимает. С другой стороны, я не слишком много знаю про то, как быть терпеливым. В конце концов, это должно быть очень интересно. Это твоя окарина?
Джо кивнул.
— Я на одной из таких штуковин играл, — Ни Тай поднес ее к губам и сыграл бодрую, яркую мелодию, которая в конце неожиданно замедлилась.
Комок в горле у Джо заметно уплотнился. Мотив оказался первой песенкой, которую он выучил на этом инструменте.
— Только эту мелодию я и знаю. Надо было подольше этим позаниматься. На, поиграй. Может, это тебя разогреет.
Джо только головой покачал.
Ни Тай пожал плечами, покрутил окарину в руках, затем спросил:
— Так больно?
— Да, — после паузы отозвался Джо.
— Ничем не могу помочь, — сказал Ни Тай. — Я и так только что массу вещей проделал.
— Можно мне вмешаться? — спросил Ком.
Ни снова пожал плечами:
— Конечно.
Джо кивнул.
— В процессе чтения, Джо, ты выяснишь, что некоторые авторы, похоже, открыли все, что ты открыл, проделали все, что ты проделал. Есть такой древний научный фантаст по имени Теодор Старджон, который расстраивает меня всякий раз, как я его читаю. Похоже, он видел каждый отблеск света на окне, каждую тень листа на сетчатой двери, которые когда-либо видел я; он занимался всем, чем я когда-либо занимался — от игры на гитаре до двухнедельного спуска на лодке по Арканзас-Пасс, что в штате Техас. И он предположительно писал художественную литературу, и было это четыре тысячи лет назад. Дальше ты выяснишь, что масса других людей находит то же самое в том же самом писателе — людей, которые не делали ничего из того, что ты делал, и не видели ничего из того, что ты видел. Это редкий тип писателя. Но Ни Тай Ли именно такого типа. Я читал многие твои стихи, Ни Тай. Моя оценка, если бы потребовалось ее дать, только усилила бы мое изумление.
— Ага, — отозвался Ни Тай. — Спасибо. — И он нацепил на лицо ухмылку слишком широкую, чтобы ее спрятать — даже хотя он смотрел на свои колени. — Большинство самых лучших я потерял. Или не записал. Хотел бы я показать тебе некоторые из них. Они, правда, замечательные.
— Мне бы тоже этого хотелось, — сказал Ком.
— Эй, приятель, — Ни Тай поднял глаза на Джо. — Ведь я тебе нужен. Но я даже не могу вспомнить, про что ты спросил.
— Про твой корабль, — напомнил Джо.
— Я просто выдолбил кусок непористого метеора и привинтил сзади мотор «кейзон», да еще установил управление на огневую проницаемость.
— Да-да! — воскликнул Ком. — Именно так это и было проделано! Привинтил «кейзон» с левовинтовым храповиком. Отвертку в обратную сторону крутишь, верно? Это было годы тому назад, но кораблик вышел такой красивый!
— Про отвертку ты прав, — сказал Ни Тай. — Только я плоскогубцы использовал.
— Это не важно. Главное, что ты действительно это сделал. Я же тебе, Джо, сказал — с некоторыми писателями просто кошмар какой-то.
— Впрочем, есть одна проблема, — сказал Ни Тай. — Я никогда ничем не занимался достаточно долго, чтобы действительно это узнать. Занимался ровно столько, чтобы определить это в строчке или предложении, а затем переходил на что-то другое. Боюсь, порой я только думаю. И пишу, чтобы заменить все те вещи, которых реально сделать не могу.
Тут я ощутил легкую боль. То же самое я сказал Норну за час до того, как мы разбились на Рисе, когда мы обсуждали мою последнюю книгу. Помните? Я — Самоцвет.
— Но ты всего лишь мой ровесник, — наконец сказал Джо. — Как же ты смог так рано все это сделать и обо всем этом написать?
— Ну, я… то есть, я хочу сказать… пожалуй, я даже и не знаю. Я просто делаю. Наверное, очень многого я никогда не сделаю, потому что слишком занят писаниной.