Я получил свою маленькую армию и предписание передислоцироваться в распоряжение командующего фронтом. Путь мой пролегал через Асахайский перевал. Можно было б пойти ущельем — это дольше, армия бы вытянулась на несколько километров вдоль реки Пры. Второй путь шел через перевал — верхом, там дорога была шире, и хотя нам пришлось бы тащить на высоту трех километров орудия и боеприпасы, я решил идти верхом. Так я считал — меньше риска попасть в засаду.
У меня был порученец из солдат. Смышленый малый шестнадцати лет. Как его звали? Серик… да Серик Оорт. Мы пошли через перевал, это позволяло сократить время на десять дней… Огибая кряж, мы вышли в небольшую долину — плоскогорье.
Передовой отряд заметил крепость в скалах. На карте моей ничего отмечено не было. Над центральной башней развивался черно-розовый флаг народа Асахи.
Боевая крепость!? Данных о ней не было никаких. Секретный объект противника? Я отправил разведку в поисках местных жителей: пастухов или охотников, и одновременно, парламентеров с предложением сдаться. К сожалению, местных жителей найти не удалось. Армия Рипена теснила противника в долине. За перевалом — Главная крепость Асахайцев — Крекс. А этот укрепленный пункт — никому не известен.
На что им надеяться в этом горном гнезде? Я и не подозревал тогда, что моя ассоциация в обозначении крепостицы точно соответствовала настоящему ее имени на языке Асахи — Гризмер. Я со своими математическими мозгами не мог допустить, то, что допускали предводители восставших — Ни один нормальный военачальник не пойдет верхней дорогой! Как и не могли они подумать, что у того безумца окажутся тяжелые дальнобойные орудия. Это — провидение. Нижний рукав — через ущелье хоть и длиннее и уже — но ровнее и не так крут. Армия растянется на несколько суток, но меньше устанет. Приказ командующего не оговаривал пути, но по времени, отпущенному на выполнение, соответствовал нижнему маршруту.
А я пошел! Для меня фактор времени в тактике — решающий, как фактор внезапности.
Парламентеры не вернулись. Из-за крепостной стены вылетел мешок с головами. Еще там был кусок козьей шкуры с безграмотной надписью печатными иероглифами, которую модно было понять так: "Вы вси умрети нивернаи сабаки!"
Я отдал приказ атаковать. Орудия расположились полукругом и тремя рядами. Я обстреливал эту крепость целый день — двенадцать часов, в надежде, что найдется хоть одна трезвая голова, которая спустит боевое знамя и поднимет сигнал о сдаче. Полдня они огрызались. Их каменные снаряды не долетали даже до первой линии моих батарей. От ударов дрожала земля.
К вечеру я дал команду прекратить. Серик возбужденно уговаривал отпустить его на переговоры. Меня мучили сомнения. Я собирался послать предложение о сдаче в том же мешке, в котором получил головы моих солдат, а Серик летел к воротам крепости на своей рыжей лошадке. Лошадка вернулась через час, волоча за собой его труп. С этого момента бомбардировка крепости не прекращалась трое суток. И уже когда от нее осталась лишь гора дробленого камня, командиры орудий и вся прислуга пошли на приступ.
Да, мне хотелось отомстить за Серика… Я не произносил ритуальных фраз. Я — воин, а не мститель. Кто убил мальчишку? Какая мне разница? Я ждал, что уцелевшие защитники крепости выйдут в рукопашную… я шел с мечами в руках, мечтая изрубить в капусту любого, кто попытается оказать сопротивление, но не вышел никто. Мы принялись разбирать завалы, складывая трупы перед крепостью на лугу. Из взрослых мы насчитали семьдесят четыре старика и пятьдесят пять старух, семьсот женских трупов, остальные были мальчишки и девчонки не старше тринадцати-четырнадцати лет. Все были мертвы, а кто ранен, те кончали с жизнью на наших глазах, вспарывая себе животы с фанатичным блеском в глазах. Потом я узнал, что все они напились настойки дерева Каза. Боль не тревожила их, и разум оставил…
Мы нашли уцелевших десятилетних девочек и мальчиков с малышами и младенцами в подвалах, куда добрались к исходу третьих суток после обстрела. Я этого не видел. Меня связали и положили в обозе, отобрав при этом мечи и ножи. В тот день я плакал первый раз в жизни. Я проклинал себя и войну и Асахайских фанатиков… Друзья-офицеры напоили меня вусмерть… трупы закопали, детей обозом отправили в комиссию по перемещенным лицам. Помню, отрезвев немного, я стоял, тупо глядя на повозки с детьми… одна девочка из старших подбежала ко мне, плюнула и что-то гневно кричала, проклиная.