С каждым днем Зингершульцо все дальше и дальше уходил на юго-восток, удаляясь от старой шахты, через которую проник в мир людей, и от филанийской столицы, где примерно три месяца назад с ним произошли удивительные события. Случайное стечение обстоятельств, гномий погром в рабочем квартале Альмиры, не дал ему найти боевого товарища, молодого и неопытного гнома по имени Гифер, вместе с которым они и выбрались из подземелья. Маленькая торговая барка под флагом Великой Империи растаяла в утреннем тумане над Леордедроном и увезла в своем трюме на юг несколько десятков, а может, и сотен спасавшихся от погрома гномов, «Наверное, Гифер уже приплыл, барка достигла одного из портов южного побережья Империи», – с этой ужасной мыслью гном просыпался каждое утро. Он не знал не только порта назначения, но и названия торгового корабля; не знал, что делать, если доберется до места слишком поздно, через несколько месяцев после прибытия судна, но все равно не терял надежды разыскать друга. В Империи было не так уж и много гномов, а проведшие несколько месяцев плечом к плечу в тесном и душном трюме сородичи наверняка будут держаться вместе и на берегу. «Я найду их, непременно найду», – твердил себе гном каждое утро, собирая пожитки в котомку и отправляясь в путь.
Привычным движением рука затянула шнурок походной котомки. Нужно было идти. Пархавиэль не хотел терять даром времени, да и соседство с солдатами не предвещало ничего хорошего. Ночью служивым было не до него, а утром – кто знает: вдруг кому-то захочется почесать кулаки или, что еще хуже, продемонстрировать свою власть. Лучший способ не влипать в истории – держаться от вооруженных людей подальше, и совершенно без разницы, стоят ли они на страже законности или, наоборот, поджидают на дороге путника с кистенем. Оружие есть оружие, а гном есть гном, существо человеку инородное и, следовательно, омерзительное.
Пархавиэль нагнулся и вытащил из-за голенища сапога заметно отощавший после посещения корчмы мешочек с деньгами. Груда медяков и три серебряные монеты упали на широкую ладонь. «Четыре с половиной имперских сонита», – прошептали губы гнома, быстро сосчитавшего свои оскудевшие сбережения. Деньги быстро кончаются, в особенности если нет стабильного источника их пополнения, а привередливый желудок не переваривает традиционной местной кухни. Как-то, дней десять назад, Пархавиэль решил сэкономить и поужинал мербом вместо привычной свиной поджарки с тушеной капустой. В результате гном потерял целых два дня: первый он просидел в кустах, проклиная себя за глупость и жадность, а второй отлеживался.
Два с половиной сонита скрылись в недрах тощего кошелька, а остальные деньги гном осторожно подложил в карман пожертвованной Нивелу куртки. Груда тряпья, под которой находилось тело больного подростка, аритмично вздымалась. Юноша то кашлял, то хрипел во сне, вызывая у гнома сочувствие и муки совести. Зингершульцо не мог позволить себе взять Нивела с собой. Он должен был двигаться быстро, почти бегом и останавливаясь лишь на ночлег. Даже здоровый подросток или взрослый человек не выдержал и бы такого быстрого темпа передвижения, а простуженный организм обессилел бы через пару часов. Что и говорить, забавному пареньку лучше было остаться у теплого очага еще на несколько дней и подлечиться. Гном же не мог ждать, впереди у его коротких, но сильных ножек простирался долгий путь.
Протертая на рукавах куртка и деньги не были платой или подаянием страждущему, скорее знаком благодарности за то, что юноша помог с определением маршрута предстоящего путешествия и искренне, без заискивания или скрытой иронии, в течение всего вечера обращался к нему: «господин гном». Пархавиэль уже почти полгода скитался по миру людей, и за все это время ему встретилось не более десятка человек, у которых эти, казалось бы, простые слова складывались в словосочетание.
Стараясь не скрипеть расшатанными створками ворот, гном вышел под дождь. Было три или четыре часа утра. Холодные капли бойко забарабанили по обнаженному торсу, а порыв ветра растрепал косматую бороду, вырывая из зарослей спутавшихся волос крошки хлеба и мелкие куски тушеной капусты. Часовые у костра мельком посмотрели в сторону «ранней птахи», но, увидев, что гном направился на большак, потеряли к нему интерес.
– Странные они, эти гномы, – сказал один из гвардейцев.
– Угу, – согласился второй, – прям как крысы!
Опять запахи, эти проклятые, вездесущие запахи! Ну что ж люди меры не знают?! Внизу воняет, как в нечищенном месяц хлеву, а здесь благоухает, как у сумасшедшего цирюльника. Лаванда, кинжил, абрикот, крыжовник, хвоя, мята и еще какая-то цветущая на болотах гадость. Эх, красавица, красавица, душилась бы ты чуток поменьше, не отлетали бы от тебя мужчины, как комары от дыма. Вон благородный граф Гилион, на что нежными ароматами не избалован, а и то к лошадям пошел, почуял служивый, что наверху у тебя от эфиров да масел задохнется.
Уже три минуты небольшое облако висело под потолком комнаты баронессы Лиор, как будто размышляя, направиться ли к письменному столу и стоявшему рядом с ним дорожному секретеру или к завешенной балдахином широкой кровати, на которой изволила почивать молодая, красивая дама. В конце концов интерес к казенным бумагам оказался сильнее, чем к слегка постанывающей во сне баронессе.
Так-так-так, прав я все же был, девонька не проста, у самого Корвия служит. Что это тут у нас? Ага, приказ о наделении особыми полномочиями, вещь бесполезная, по крайней мере мне она ни к чему. Ух ты, полный список тайных осведомителей в провинции Самбория! Надо забрать, вдруг пригодится, а не пригодится, так продам или обменяю. Долговые расписки высокопоставленных чиновников королевства Берток, ну, это уж я точно заберу с собой. А это что такое? Какое-то письмо, указания, инструкции… «…волнения на севере куда опасней событий в Мурьесе…», «…эльфийское тайное общество в провинции Сардок…», «…в заговоре участвуют шпионы магов…». Вот глупец! Какие маги, какие шпионы?! В Империи уже лет двадцать, как ни одного ученика-чернокнижника не найти…
Внезапно по поверхности окутавшего секретер облака пробежали грозовые разряды, в центре и по краям стали образовываться темно-фиолетовые сгустки, которые, казалось, должны были вот-вот лопнуть и разбрызгать по комнате омерзительную зловонную жижу. Но этого так и не произошло; «рассерженное» облако вновь успокоилось и стало, как и прежде, бесцветным.
Не ожидал, не ожидал, что Корвий так тщеславен и глуп. Он так же, как и все остальные, поддался жажде неограниченной власти. Его слуги ищут «Деминоторес», он принял участие в гонке, в которой не будет победителя. Я уничтожу главный приз или убью каждого, кто осмелится приблизиться к нему, кто протянет к нему свои грязные лапы, движимые примитивным, почти неразумным мозгом. А для начала… для начала преподам-ка я имперским ищейкам маленький урок, пусть он послужит предостережением!
Облако переместилось от письменного стола к постели, скользнуло под балдахин и обволокло спящее тело. Дыхание Карины участилось, расслабленные во сне мышцы вдруг напряглись и задрожали, как струны цитары под умелыми пальцами невидимого музыканта. На лбу красавицы появилась испарина, раздался первый томный стон, затем второй, третий… Красивое, молодое тело забилось, заметалось по кровати, как будто нежась в объятиях сильного и опытного мужчины, привыкшего доводить любовниц до вершины исступления и плотского наслаждения. Потом баронесса Лиор затихла, ее большая, нежная грудь, покрытая каплями пота, мерно вздымалась, а на приоткрытых, сочных губах заиграла блаженная улыбка познавшей смысл жизни женщины.
Облако вылетело из-под балдахина и направилось к двери, но вдруг застыло на месте, решив не утруждать себя перелетом, а снова растаять в воздухе. Однако что-то пошло не так. Туманность почти рассеялась, но тут же собралась вновь, став плотнее и покрывшись слизью грязно-зеленого цвета, по округлой поверхности забегали красные огоньки, похожие на всполохи огня. Почти касаясь пола, призрачная субстанция медленно заскользила к двери. Протиснуться сквозь узкие щели оказалось не так уж и просто, по крайней мере парящему низко над полом слизняку понадобилось на это не менее пяти минут.