- "Наш план", - сказала она, не скрывая издевки. - Ты оскорбляешь мой ум. Зачем? Тебе не надо ничего мне продавать, я уже всё купила. Вместе с продавцом.
Она оглядела его сверху вниз и обратно, как будто действительно покупала - и провела ладонью по его лицу, шее, груди. Потом положила руку ему на пояс. Его затрясло. Он даже не сразу понял, что это страсть, так сильно его к ней тянуло. Словно ракету к цели. Внезапно, как нейтронный взрыв. И это чувство можно было перепутать с отвращением. Оно и было отвращением - наполовину, воплем животной природы, в которую кто-то вогнал крючок, ксенофобским и жалким "нет!" её белой, как земляные черви, коже, бескровным бледным губам, в которых чернели прожилками - метастазы? тьма? - её дыханию, сухому, отдающему раскрытым склепом. Нет, сказал он внутри себя, нет. И, да.
Он взял её руку и, осторожно приподняв, прижал к губам, ощущая всей кожей горячий холод и взгляд её глаз, голодных и жадных, в болезненно впалых глазницах. Живых ещё. Зелёных, вообще-то.
Когда-то Рив Гэллар была красивой.
- Вам не нужно это делать, - сказал он. - Не требуется ни к чему меня принуждать.
Я всё возьму сам.
Он наклонился и поцеловал её, и поцелуй пах так, как он и ожидал - сухой землёй, древним разрытым курганом. Тьма всколыхнулась оттуда навстречу, раскрылась и погребла его с головой.
***
Она укусила его в плечо, у основания шеи. До крови. Рана болела - сначала немного, потом сильней и сильней. Пульсировала, и боль растекалась. Зато мягкий толстый ковёр был прекрасен, тёплый и чистый, пружинящий, как мох. Отрадно на нём лежать. А больше в этой комнате, куда он из зала для совещаний внёс её на руках - лёгкую, словно чучелко, иссушенную своей вечной борьбой - кроме низкого столика, не было ничего.
- Я, разумеется, готов начать с низших ступеней флотской табели рангов...
- Бессмысленно. Я тебя просто сделаю генералом, и адмиралом - чуть позже. Отдам один из флотов - для начала один. Тебя не примут сразу, из-за цвета кожи. Не будем чересчур дразнить собак. - Она взмахнула рукой, укрытая своей чёрной одеждой и в остальном неподвижная, словно камень. - Ужасная тенденция, я знаю.
Как будто и не она подписала расовые законы. Целый пакет. Будто бы не её комиссия их подготовила, не её сенат принял...
- Я и сама пострадала. У меня был ребёнок, сын смешанной крови... Они замучили его, бездушные фанатики. Храмовики. Меня осуждают за то, как я с ними расправилась, называют жестокой, но ведь они убили моё дитя. Взяли в плен и пытали до смерти. Я слишком поздно узнала. Когда я за ним пришла... он уже умирал. Он меня им не выдал. Я даже на могилу не могла пойти, никто не должен был знать, что у канцлера сын-полукровка.
Убедительно. Будто и не она послала парня туда, где он попался в руки врагов. А после позаботилась о том, чтобы он отдал Тьме душу, не получив медицинской помощи. Сын-полукровка - это... liability? как там местное слово?.. Помеха, вот. Лишний карьерный риск. Тогда ей ещё приходилось учитывать такие вещи.
- Но с этим ничего нельзя поделать. Расизм должен пройти свой путь в истории, естественно догореть дотла. Тебя будут оскорблять за глаза и в глаза, но ты не был бы воином, если бы не умел стерпеть и такое, и хуже.
Она как-то двинулась, доля мгновенья - и вот, сидит в медитативной позе, укутанная в своё платье с ног до головы. А только что лежала.
- Ты так на него похож. На моего сына. Арджуна, так я его звала.
О. Это было бы жутковато, если бы он чего-то такого не ожидал.
- У него была очень тёмная кожа, глаза почти как твои. Иди сюда, - она потянула его к себе, не рукой - рука едва двинулась. Тем, другим, непреодолимым и мягким, как свет. - Дай ещё тебя рассмотреть. Какой ты красивый...
Её живот был впалым, тощим. Он чувствовал затылком тазовую кость. Сейчас плоть распадётся, он окажется в объятиях скелета.
- Они говорят, ты нелюдь, но я-то вижу, что это не так. Две тысячи поколений назад у нас с тобой был общий предок. Древнее родство. Ты человек. А кожа... очень красивый цвет. И красная кровь.
Она накрыла ладонью пульсирующую рану на его плече. Укус перестал болеть. Из черепа, обтянутого бледной поражённой кожей, смотрели вниз алые точки её зрачков. Холодные пальцы, как кости, в его волосах. Острые и сухие.