Стена-экран ожила.
Точно, суд.
Марди и трое его людей - Бянь, Мо и Корсо, пристёгнутые к скамье подсудимых. Рядом с ними растерянно хлопал глазами человек в серой форме имперского таможенного офицера. Он что-то спрашивал у охраны, спецназовцев ИСБ, молчаливых, как истуканы. Место судьи ещё пустовало. В глубоком кресле в экспертном углу сидел какой-то старик, которого Джон смутно помнил. Длинные космы, белые, светлый прикид, военные сапоги. Словно старый мастер храмовиков, если бы кто-то из них выжил, но беспробудно пил и ширялся все эти двадцать семь лет.
Мастер храмовиков.
Тор Бао.
Так возвращаются пули. Джон знал его с детства, благообразное надменное лицо на обложках журналов политобозрения, которые он тайком от семьи и друзей любил рассматривать, но так и не отважился читать открыто. С мастером Бао тогда ещё что-то случилось, Джон не мог вспомнить, что. Но жив, оказывается. Многие живы.
В зал суда вошли оба тайных магистра, рыжий и его смуглый спутник с пропастью в пустых глазах, который всю дорогу не произнёс ни звука. Они расположились на пустой скамье помощников прокурора, напротив Бао, соблюдая к нему уважительную дистанцию.
- Свидетели, - сказал флотский генерал. - Процедура упрощена, конечно, до крайности, но остаётся в рамках закона.
Джон Рау почти узнал его искажённый шлемом голос. Узнал бы точно и потребовал бы объяснений, но тут судейская дверь отворилась, и два серых, будто каменных судебных дроида идеальным хором огласили:
- Встать! Суд идёт!
Это был прокурор. За ним следовала судья Ин Ши.
Джон Рау слыхал о ней кое-что. Ему стало страшно.
...
- Гражданин Марди Че Вилья, граждане Ив Корсо, Дон Мо и Яро Бянь, полковник имперской таможенной службы Чем Эйкин, вы находитесь перед Третьим окружным имперским судом. Гражданин Че Вилья, вы обвиняетесь по статьям имперского уголовного кодекса номер 228.2, 210 и 291.2, соответственно, в двадцатидвухкратной контрабанде крупных объёмов наркотиков особо опасных категорий 3, 4 и 5 по Имперскому уложению о контролируемых веществах, в организации преступной группы с целью таковой контрабанды и в подкупе имперского таможенного офицера с особо опасной целью. Граждане Корсо, Мо и Бянь, вы обвиняетесь по статьям 35 и 228.2 соответственно в преступном сговоре с целью упомянутой контрабанды наркотиков под руководством гражданина Марди Че Вилья и в собственно таковой контрабанде. По пункту о подкупе Марди Че Вильей имперского таможенного офицера вы проходите как совиновные свидетели. Полковник Чем Эйкин, вы обвиняетесь по статьям 228.2, 290.2 и 2.2 соответственно в соучастии в вышеупомянутой контрабанде наркотиков, в получении взятки в крупных размерах и в нарушении имперской присяги. Я вам не завидую, полковник. Господин прокурор, начинайте.
...
...
- Обвиняемый лжёт.
У Тора Бао был мягкий голос, как масляный. Он не изменился со времён республики, этот голос. Единственное, пожалуй, что в мастере Бао не изменилось. И его надменность, она всё ещё сквозила в изъеденных судьбой чертах.
- Подтверждаю оценку мастера Бао, - сказал рыжий Тёмный. - Марди Че Вилья солгал в ответ на вопрос прокурора.
- Нет... - безропотно сказал Марди Че. Но сказал он это не им, надприродным свидетелям, живым детекторам лжи и правды, не суду и не судье. Он это сказал своей ситуации. Надежды у Че теперь почти не было, Джон Рау видел его лицо. Лицо погибающего человека. Так быстро.
Нет, сказал себе Джон, нет, Марди, приятель, не дам я тебя повесить.
- Герион... Вы осознаёте, что нарушаете договор? И что вам очень сильно прилетит - не от Торна, так от наших?
Генерал Ланселот Герион - а это был он - покачал головой.
- Нет, капитан Рау. Наш договор гласит, что мятежники, то есть вы, получают амнистию за действия, предпринятые против законных властей империи. То есть, за непосредственно сам мятеж. Договор не гласит, что вам прощаются уголовные преступления против мирных имперских граждан, тем более такие, которые вы планировали уже после капитуляции вашего Сопротивления и заключения самого договора. Как, например, контрабанда крака, которую вы обсуждали ночью в борделе.
Разговор давался Джону тяжело, губы слушались плохо. Его терзали сомнения касательно собственной судьбы, но он не собирался бросить Марди на растерзание.
- Бросьте, Герион, будущий император только что разрешил наркоту. Пока что мягкую - и вчера во дворце все ею набрались по брови - но разрешит и эндру, и крак, и всё остальное. Казне нужен этот доход, деньги на подготовку к войне. Вы ж не хотите войну саботировать, Герион? Оборону против орды?