Никогда бы не подумал, что правда в том, что - помимо изумления, я не могу не чувствовать себя подавленным.
Но зачем ей втягивать в это Хэ Чжуна?
Услышав, что стража сбежала, принцесса Хуай снова впадает в истерику, но со вчерашнего дня она впала в истерику иного рода. Она и плачет, и смеется, показывает на меня пальцем и кричит. "Это все твоя вина! Я планировала порвать с ним после того, как выйду за тебя замуж! Я думала отдать себя тебе, но у тебя рукав порезан! Если твой рукав порезан, почему ты вышла за меня замуж? Ненавижу тебя! Я хотел, чтобы ты пожалела о своей смерти! Я усложню жизнь каждому человеку, который тебе понравится!"
Следовательно, после всей этой карусели, в конце концов, я все еще во всем виноват.
Но теперь я слишком устал, чтобы спорить с принцессой Хуай, так что я просто соглашаюсь с тем, что она говорит. "Прекрасно. Это все моя вина. Ты совершаешь прелюбодеяние со стражем, пятнаешь чужое доброе имя, зачатие незаконнорожденного ребенка, кроме того, вредишь репутации моего имения и разрушаешь мое имя - даже если мое имя не нуждается в твоей помощи, разрушающей его". Как, по-вашему, я должен вас наказать?"
Принцесса Хуай кусает губу и без всякого предупреждения разрывается в горькие, разбитые сердце слезы.
Я вздыхаю. "Тогда я найду тебе буддийский монастырь". Ты можешь пойти поесть вегетарианской еды и прочитать сутры, немного успокоиться, отложить бремя своей души и, пока ты там, ждать рождения ребёнка, в целости и сохранности". Я говорю ей благосклонно: "Не смотря ни на что, ребенок не сделал ничего плохого".
В эту долю секунды я думаю, что даже если я стал черепахой, я черепаха с нимбом на голове.
После полудня приезжает вождь Юнь. Все еще одетый в придворное платье, он сидит в павильоне в саду, улыбаясь от уха до уха. "Ваше высочество действительно мудрая черепаха. Ваше великодушие не знает границ."
Я чуть не потерял самообладание из-за стыда. "Вождь Юн, я только что внезапно попал в бедствие в семье, мое сердце было тяжело ранено. Я должен ожидать от вас немного сочувствия".
"Никакого вреда. Нужно лишь найти пару приличных юношей, чтобы немного утешить ваше высочество, и эти ваши могильные раны заживут ко второй половине ночи". Юнь Юй меняет тему и спрашивает меня: "Это напомнило мне - я слышал, что вчера вечером его величество пришел к вам лично?".
"Он". Я пошла на антикварный просмотр с принцем Дай и канцлером Лю, так что я не смогла поприветствовать его, когда он приехал. Даже сейчас я думаю о событии с трепетом. Кстати об этом - я вспоминаю кое-что, что планировал сказать тебе. Вчера его величество... спросил меня о нескольких вещах, и разговор коснулся... отношений между вами и мной, вождь Юнь".
Юнь Юй поднимает бровь и говорит: "О?" и кладет руку на перила. Его глаза сверкают, но выражение его лица не меняется; его тон остается таким же лёгким, как и прежде, и он спрашивает меня: "А что Его величество сказал о моих отношениях с вашим величеством?".
"Его величество подозревает... что мои отношения с тобой - это тоже отношения. Это мое пристрастие известно всем; для Его Величества, чтобы поднять этот вопрос, это наводит на мысль, что другие обратили на это внимание. Пришло время..." оставляя некоторые вещи незамеченными, я продолжаю: "Вождь Юнь, почему бы вам не держаться от меня подальше некоторое время? Боюсь, я могу навредить вашему доброму имени."
Ничего не сказав, Юн Юй просто смотрит на меня, а через мгновение врывается в улыбку. "Я не думаю, что есть что-то, чего стоит избегать". Моя репутация сына крупного злодея, мелкого злодея, не лучше твоей. Такова моя репутация - кому какое дело, я буду делать, что захочу. Если только... ваше высочество не беспокоится, что я тебя утащу, и не хочет меня избегать. Если это так, то я больше не приду".
Встречая его взгляд, я могу только смеяться. "Шеф Юн, ваши слова всегда невозможно опровергнуть. Я никогда не смогу попросить вас не навещать. Раз уж вы не беспокоитесь, мы продолжим в том же духе, что и раньше".
К моему удивлению Yun Yu не продолжает разговор по мере того как он не хочет делать; он просто поднимается чтобы посмотреть на пионы как раз за павильоном. И вскоре он поворачивает голову и смотрит на меня в сторону. "Его величество не ошибся. В вопросах, которые можно считать менее целомудренными, мы с вашим величеством делимся некоторыми".
Его слова встряхивают меня до толкающей чашки чая в моей руке. "Вождь Юн, я извинялся перед вами десять тысяч раз, и сегодня я извинюсь еще раз". Однажды я выпил слишком много и перепутал вас с кем-то другим. Надеюсь, вы будете так щедры, что простите меня".
Говоря об этом, это действительно был мой единственный и единственный промах за все мои годы, когда я вздрагивал от цветка к цветку. Я помню, что все началось с приглашения на банкет от Кили, который сказал, что у него есть что показать всем. В тот день Цитань приехал в мое поместье, чтобы заставить меня одолжить ему денег, и поэтому посланник с приглашением проделал весь этот путь сюда. Но приглашение было передано только Цитану - казалось, что только я остался без приглашения.
Я сказал Цитану в шутку, интересно, какая редкость Цили сумел достать его, что он не мог вынести, позволив дяде видеть, и, извлекая выгоду из статуса, который пришёл с возрастом, я пошёл вместе с Цитанем. По прибытии в поместье Цили, все мои другие племянники, а также те молодые люди, которые часто бывают в их компании, такие как Юнь Юй и Ван Сюань, присутствовали на мероприятии. Я спросил Цили, что ты не мог показать своему дяде? Цили посмотрел на меня в тишине, поднял руки и хлопнул.
Вскоре, несколько красивых блондинок и голубоглазых танцоров в показательной одежде изящно подошли к нашим местам, и начали танцевать, раскачивая бедра движениями, сильно отличающимися от движений танцоров нашего сино-тюркского стиля; с дрожащей мягкой грудью, обнажая бедра, щели по бокам их юбок, и подолы, поднимающиеся с каждым движением. Мои племянники и другие молодые люди смотрели на них с заклепками, завороженные до неузнаваемости.
Я не могу не сетовать на то, насколько строгим было воспитание этих детей; у них так мало опыта.
Кили заметил, что я выгляжу измученным. "Дядя, теперь ты знаешь, почему я не пригласил тебя, да?"
К счастью, Кифэй знал, как показать филиальную набожность, и он попросил слугу принести несколько симпатичных паженосчиков, чтобы налить для меня. К сожалению, большинство из них были слишком молоды, я не очень люблю мальчиков, которые не достигли зрелости. Только один из них был чуть старше, едва подходящий по вкусу. Я сидел некоторое время, держа его за руку. От качания этих иностранных танцоров у меня кружилась голова, и я подумал, что так же хорошо было бы уйти в садовый павильон и спокойно выпить, и только одна страница мне понравилась в компании. В солнечный полдень, с несколькими чашками во мне, я начала чувствовать себя сонной, так что я сделала небольшой вдох в павильоне.