В те времена отец часто приносил домой любопытные безделушки во время военных походов. Половина причин, по которым принцам нравилось посещать поместье принца Хуай, была в том, что они приносили эти вещи. Особенно Цитань - всякий раз, когда ему что-то нравилось, он бросал все манеры на ветер и должен был это иметь, даже если ему приходилось устраивать сцены. Цитань был совсем не таким, он никогда не просил ничего сам, только смотрел. Всякий раз, когда ему что-то нравилось, он смотрел на это постоянно с безразличным, спокойным видом взгляда, пока я не мог больше терпеть это и принес объект к нему, чтобы спросить, вам это нравится. Только тогда он открывал рот, чтобы ответить на все чопорные и правильные, да, это проходимо, протягивая руку, чтобы взять его, как будто я был тем, кто умолял его принять.
И именно поэтому я часто думал себе тогда, что, хотя он был немного интроверт, он действительно был создан императором, если на основе этого в одиночку.
Я хожу, как я вспоминаю на этих старых сценах, удивительно чувствуя себя несколько сентиментально. В мгновение ока все мои племянники выросли; кажется, что ничего особенного не произошло за это время, но каким-то образом время ушло. Только однажды я поворачиваюсь посмотреть, и понимаю, что прошло уже много лет.
Стоя рядом со стеной дворца, я смотрю на облака на горизонте и не могу не сказать вслух: "Как можно не восклицать "годы делают нас старыми "2 ...".
Позади меня звенит голос: "Ваше высочество".
Если минуту назад я почувствовала себя стареющим научным деревом, глядя вокруг на толпу зелёных и пышных маленьких деревьев, прорастающих вокруг меня, то после того, как зазвонил голос, я вдруг почувствовала себя ивовой ветвью, качающейся посреди пружинящего ветерка, листья которого превращаются в нужный оттенок зелёного цвета.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, и голосом, похожим на нежную иву, я приветствую его, "Канцлер Лю".
Я жду, пока Лю Тонги наверстает упущенное, и мы идем бок о бок. "Только что мне показалось, что я слышала, как ваше высочество губительно говорило о течением времени". Можно ли сказать, что вид заката сделал тебя сентиментальным?"
Я улыбаюсь сардонно. "Нет. Это потому, что случайно думая о старых временах, ты чувствуешь себя сентиментальным."
Лю Тонги дает понимание О, и я краду взгляд на его элегантные черты, в то время как снаружи я остаюсь идеально скомпонованной. Если это кто-то другой, кто сказал то, что он только что сказал - например, Юнь Юй или Цитань или Цили - то я бы предположил, что они издевались надо мной...
Но как Лю Тонгий мог так случайно издеваться надо мной?
Для того, чтобы он так выразился, он должен был описать какую-то сцену, похожую на поэзию. Просто мои уши обычны, поэтому то, как я интерпретировал эти слова, оказалось одинаково обычным. Но мой ответ не может быть обычным; мой ответ должен быть таким же, как Лю Тонгий, более поэтичным.
Тогда я смотрю на закат, который все еще довольно резко ослепляет глаза, и говорю ему мягко: "Канцлер Лю, вам нравится наблюдать за закатом? Я думаю о поэзии каждый раз, когда смотрю на закат. Эти стихи висели бы в моем сердце, как красные облака заката висят на небе".
Лю Тонгий приподнимает рукав ко рту и кашляет. Я даю ему минуту, но не слышу ответа. Я в спешке спрашиваю: "Ты плохо себя чувствуешь? Хочешь, я отвезу тебя обратно в твое поместье?"
В выражении Лю Тонги появляется маленькая улыбка. "О, ничего страшного. Я просто немного подавился".
_____________________
1. Весенний фестиваль проходит с 1-го по 15-е число первого лунного месяца. ↩︎.
2. Это одна из строк из поэмы династии Сонг Хань Вэй. Забавная игра слов - ее название 襄城道中懷曼叔, или "На дороге в Синьчэне I Реминисце" (Хуай) о дяде Мэне. ↩︎
http://tl.rulate.ru/book/32842/712613
Глава 11
Глава 11.
Возможно закат действительно сделал меня слишком сентиментальным; внезапно, я спросил Лю Тонгий что-то, что я думал, что у меня никогда не хватит смелости, чтобы спросить.
"Канцлер Лю, что вы обо мне думаете?"
Я пожалел об этих словах, как только они покинули меня. Что он может сказать обо мне? Уверен, он не скажет мне, что он на самом деле думает мне в лицо.
Лю Тонги посмотрел мне в глаза. К счастью, он не показался мне неловким. Как я и ожидала, он говорит: "Ваше высочество, почему вы спрашиваете?"
Я говорю в спешке: "О, это не имеет значения". Может быть, это потому, что в последнее время происходит так много всего, что должно оставаться в моем сердце, и то, что выходит из моего рта, иногда путается. Если ты не хочешь мне говорить, просто притворись, что я ничего не говорил".
"Ваше высочество, постарайтесь не принимать все близко к сердцу. Это тоже пройдет."
Точно так же, он мягко отошел от вопроса, который я задал ранее. После того, как я услышал его, у меня появилась странная маленькая искорка в сердце; он уклонился от ответа на этот вопрос, потому что ему трудно на него ответить, но вместо того, чтобы сбить с толку какую-то бюрократическую формальность, чтобы меня развеселить, он решил скорее не отвечать. Для этого я чувствую некоторое облегчение. Несмотря на то, что он сказал это только для того, чтобы быть вежливым, я все равно рад, что от него остались утешительные слова.
Не знаю, почему я влюбилась в Лю Тонгий. В свете состояния нынешнего императорского двора, даже если этот старый добрый добрый Ван Цинь когда-нибудь завяжет тайный роман с императрицей, у меня и Лю Тонгий все равно не будет призрака шанса стоять на одной стороне.
Liu будет аристократической семьей с иллюстрированной родословной; их родоначальниец служила основателя императора как великий канцлер в учреждении династии. Официальные семьи Literati обычно выполняют ту общую поговорку: богатство никогда не длится больше чем три поколения, слава никогда не длится больше чем пять. Но клан Лю всегда процветает, и каждое поколение вырабатывает одного или двух достойных высоких чиновников, каждого из тех, кто с непоколебимой преданностью служит императорскому дому, каждого, кто носит себя до мозга костей. Если бы существовала только одна табличка с надписью "Благородная семья преданности и справедливости", то, несомненно, она бы висела над воротами поместья Лю.
Императрица императора Тунгуана была младшей сестрой деда Лю Тонгий. Во время правления императора Тунгуана мой отец был еще молодым человеком; когда мой отец впервые отправился в свои первые походы на поле боя, императорский дядя и вождь-цензор Лю Сянь раз за разом обращался к императору Тунгуану с петицией, в которой говорил, что в интересах трона и будущего наследника он не должен давать императорскому принцу1 слишком большую военную силу. Он настоятельно рекомендовал императору Тунгуангу подумать о том, чтобы оставить моего отца безработным бездельником. Хорошо, что император Тунгуан проигнорировал его, но после этого Лу Сянь определенно мог взять на себя ответственность за то, почему сын императора Тунгуан, бывший император, охранял от моего отца так, как охранял бы себя от воров.