Пока ждал ответа от таксистов, лежал на койке и думал.
Может, ну это все? Схватить девчонок обеих под белы руки и сбежать за кордон, и жить там тихо и спокойно, не отсвечивая?
Ага, щаз — размечтался один такой. Из этой истории я выберусь только ногами вперед. Или выпинаю этими ногами всех остальных. Нехрен стенать и тонуть в самосожалении. Пора вычерпать это дерьмо, а кроме меня и некому. Значит, погнали. А вот и такси подъехало.
Я скатился по лестнице вниз.
— Бабуля, — крикнул я проскочив мимо стойки. — Я в гараж!
— А потом? — сварливо прорычала бабуля.
— Я по делам!
— А работать кто будет? Вчера из-за свадьбы этой — простой один был! — возмутилась бабуля, да я уже сбежал из лапшевни.
В гараже я достал драгоценную трость со стилетом внутри из оружейного сейфа, который таки сподобился сварить между делом, оставив коварную адскую звезду сторожить остальное от греха. И помчался к месту остановки такси.
— Гони! — крикнул я запрыгивая в паланкин на спине банты. — К опере!
— Там же нет ничего, — удивился таксист.
— Тем более гони, а то вообще ничего не останется, — приободрил я его.
И на место он меня доставил в рекордные сроки.
— Вас подождать? — заботливо спросил таксист, когда я слез с банты и пошел к развалинам театра.
— Если все получится, то я не вернусь, — отозвался я. — А если не получится, тем более не вернусь. Так, что давай, до свидания.
Я пробрался на территорию театра сквозь дыру в проволочном заборе. Полуобвалившаяся коробка стояла среди груд кирпича, явно собранных бульдозерами. Когда-то здесь пытались навести порядок, изнутри почти все выгребли.
Я пробрался внутрь, прошел туда, где когда-то был зрительный зал. Ну и чего теперь? Я что-то думал, что Потрошитель сам меня найдет, стоит мне нарушить заповедность сего памятного места, но, видимо, ему на него наплевать?
А нет, не наплевать…
Потрошитель обнаружился у меня прямо за спиной, да так близко, что впору убегать с воплями. Еле удержался, если честно. Только что его тут не было — и вот он уже стоит у меня за спиной, а я пытаюсь извлечь душу из пяток, в которые она смылась.
Потрошитель, как всегда красавец, всё при нем, кожаная куртка поверх черного балахона с капюшоном, под капюшоном — узорчатая маска кантонской оперы. Совершенно не изменился за то время, что я его не видел. Кастетных серпов еще не видно, уже хорошо…
— Чего пришел? — гулко и грозно пророкотал чудовищный глас.
От него хотелось пасть на земь и свернутся плотным калачиком. Даже ночной разговор с яогаем не был так страшен.
— Мне нужна твоя помощь, Чжао, — как-то задушено просипел я, напугал он меня до потери голоса.
— Обойдешься, — ответил Потрошитель и исчез.
Я сначала поморгал даже. Потом огляделся. Не, точно исчез. Был и пропал.
Да блин. Ну вот что это такое? Что мне теперь делать?
— Дезертир из Антициклона хочет уничтожить город! — проорал я в сырую тишину развалин. — Ты слышишь⁈ У него бомба. И скоро он доберется до места где она сработает! В Нижнем Городе! У нас нет времени! Мне нужно его найти раньше! Ты слышишь, Чжао? Мне нужна твоя помощь! Да блин, хрен с тобой.
Я хотел плюнуть и уйти, но вместо этого совершенно внезапно для себя всхлипнул сквозь подступившую до слез обиду:
— Ты снова меня предал, Чжао! Ты снова бросил меня одного! Но мне плевать. Теперь у меня есть брат лучше, чем ты, Чжао, он никогда меня не оставит!
Это сказал… я, что ли? Я? Точно я? И, нафига я так фразу построил? Словно это не я говорю…
Это словно наш мертвый братишка Чан сказал.
И до Потрошителя слова эти дошли. Дошли и попали в цель.
Он снова возник передо мной. И да, теперь в руке у него был кастетный серп, ну все козыри в ход пошли.
Он коснулся кончиком серпа ткани футболки у меня на груди, я отшатнулся.
— Не смей, — проговорил он. — Не смей тревожить память моего брата. Ты еще живой, только потому, что я не поднял руку на то, что от него осталось. Я знаю что ты такое, чудовище. И я знаю, кто тебя создал. И я его прирежу сразу, как только увижу, пусть он даже и мой дед. Такое никому не позволено. Сгинь, и больше не ищи меня, и помни, что я слежу за тобой, родственничек. Только посмей совершить что-то непотребное, уронить честь семьи, и ты много раз пожалеешь, что снова воплотился здесь.
И все. Снова сгинул, исчез. Глаза он отводит, что ли? Вот же блин… Разговор как-то сразу не задался, я думал все получше пройдет.
Я прислушался к себе вроде никаких внезапных порывов или эмоциональных накатов. Я снова взял себя в руки.