– Я бы дал отрезать себе бороду, лишь бы твое мнение оказалось верным! – горячо воскликнул человек, не заставляя себя ждать.
– Не успеваю я за тобой, – недовольно воскликнул Мышь, вынужденный вновь подняться со спинки.
Его противник довольно захихикал.
– Сиди на доске.
– Я что тебе, филин? – буркнул Мышь. – Тут и уцепиться-то не за что.
Однако, кое-как растопырив лапы, он все же угнездился на краю стола, поводя ушами-кисточками.
Некоторое время соперники сражались молча. Колышки «прыгали» друг через друга, продвигаясь к противоположным углам доски.
– Оп, и занял! – пропищал Мышь с торжеством, блокируя своим колышком следующий ход противника.
– Оп, и рано радоваться! – в тон ему ответил бородач, меняя колышек врага на свой и таким образом убирая оба с поля.
Но он тут же поплатился за свою дерзость, потеряв возможность следующего хода.
Обидевшись друг на друга, противники какое-то время молчали, глядя в разные стороны.
Человек не выдержал первым:
– Ну опять никто не выиграл! Итог уже очевиден.
– А ты бы хотел, чтобы победили серебристые? – с интересом спросил Мышь, почесывая лапкой за ухом.
– Ты же знаешь, что нет, – пожал плечами бородач.
– Тогда почему бы тебе не помочь кому-нибудь из ходоков? Пока снова не передрались?
– И кому бы ты предпочел помочь? Мальчику, девочке, графу?
Мышь поскреб лапой столешницу.
– Но-но, не царапай! – забеспокоился человек. – Нет теперь мастеров, способных воссоздать такую доску.
– Почему ты не назвал четвертую сторону? – устремив взгляд в потолок, спросил Мышь.
Бородач усмехнулся:
– А ты уверен, что есть и четвертая сторона? Лично я – нет.
Мышь и человек одновременно тяжело вздох нули.
Аня
Шел дождь, и урок рисования мы провели в музыкальном зале.
Настоящих красок почти не осталось, паром с недавнего времени привозит все меньше и меньше всего – не только вещей, но и продуктов. Но расстраиваться нечего: в последние дни лета мы занимались тем, что толкли в ступках обломки разноцветного кирпича, потом смешивали с какой-то вонючей штукой (привратник ворчал: «Машинное масло») и так получали краски. Выходило не хуже настоящих, из баночек, но сделать можно было только желтую и голубую (ну значит, и светло-зеленую). А потом мы со Славкой додумались сбегать на площадь и поскрести обломки крепостной стены. Учитель рисования был не в восторге от нашей вылазки, но промолчал: ведь теперь появилась и красная, и фиолетовая, и оранжевая… А при должном старании – коричневая. В качестве черной мы использовали уголь и почти не испытывали недостатка в цветах. Даже белила можно было получать – из ракушек. Впрочем, я все равно рисовать не очень люблю, у меня никогда не возникало нужды в каких-то изысканных тонах типа ультрамарина, охры или бирюзового. Это умельцам, таким, как Женек или Натка Караванова, племянница директрисы, вечно чего-то недостает. Славка и остальные трое мальчишек вообще предпочитают рисовать карандашом: здесь черное, здесь белое. А сестрам Нагорным и Ляльке лишь бы попестрее наляпать, не заморачиваясь оттенками.
Когда я увидела, что у рояля стоит орлан, почти не испугалась. «Ну подумаешь, юниор-полицейский, – рассуждала я, прикалывая лист к мольберту. – Что я, полицейских не видела? Даже если этот – самый главный и смотрит так, будто все про всех знает. Не может он знать. Не мо-жет!»
Кнопка выскользнула из вспотевших пальцев и упала на пол. Я нагнулась за ней и почувствовала, что мне не хочется выпрямляться. Совсем-совсем не хочется. Лучше так и держать голову под стулом, не видя орлана. Не смотреть.
Вдруг рядом с ножкой стула оказались ботинки. Легкие ботинки со шнуровкой, какие удобны разве что в полете, после трансформации. Мне даже почудился шорох перьев.
– Тебе помочь, девочка? – Голос был слегка насмешливым.
Лицу стало жарко. Я выпрямилась.
– Спасибо, я уже нашла, – буркнула я, что есть силы вдавливая кнопку в деревянный щит.
Орлан направился к сидящим дальше.
– Ты его боишься? – тихо спросила, наклонившись ко мне, Ната.
– Бесит он меня, – процедила я сквозь зубы. – Явился, пугает всех….
В самом деле, наши девчонки сбились в кучу в углу, пацаны окружили их кольцом, мужественно выставив мольберты, как щиты. Мы с Наткой одни сидели в стороне, впереди всех.
– Забившись, как зайцы в нору, вы убиваете для себя всякую возможность творческого полета, – зло проговорил орлан, стоя над приготовившейся обороняться группой. – Будьте добры рассесться как следует. На расстояние вытянутой руки.
После этого он отвернулся и вновь вернулся к роялю. Заскребли стулья по полу: мои одноклассники без единого слова раздвигали ряды.