Новые казаки подпирали собой тех, кто уже понес большие потери, так что бегства не случилось. Напротив, станичники отвоевывали шаг за шагом, заставляя противника отступать и постепенно беря в окружение отчаянных османов, которые, оставшись в порту и защищая его, собственно, уже приняли смерть, так как бежать некуда и ворота крепости никто не откроет.
Казакам же уже застило глаза, они входили в состояние отчаянной ярости. Много, очень много товарищей потеряли станичники. Переступая через искореженные тела своих еще недавних друзей, знакомых, не оказывая помощи тем раненым, кто сейчас перекрикивал звон клинков и гром выстрелов, православные воины шли убивать мусульманских воинов.
И вопрос религии, который был, казалось, на поверхности, не играл ключевую роль. Здесь и сейчас происходила месть за унижения, оскорбление, насилие и смерть, которые веками несли татары на русские земли Россия окончательно избавлялась от страха татарских набегов. Больше Москва гореть не будет! История уже так изменилась, что и Наполеона может не быть.
Множество звуков было вокруг, но ни оставшиеся в строю янычары, ни наступающие казаки не произносили ни звука, кроме тех, что исходили от движения. Это было не столько, чтобы не сбить дыхание, это молчаливое проявление упорства и борьба косы с камнем.
— Сипахи! — закричал кто-то из казаков и этот панический крик был поддержан иными.
С улиц города выходили сотни две тяжеловооруженных османских конных. Они раньше были спрятаны на окраине города, но с началом битвы за порт, всадники начали готовиться к атаке.
— Пищали изготовить! — закричал один старшина.
— Пики ставь! — скомандовал второй казачий командир.
— Рассыпайся, браты! Ховайся пищали заряжай! — поддержал третий старшина.
Ранее молчаливые казаки, загомонили, но не растеряли свой боевой настрой. Это кажется, что сипахи сейчас сомнут казаков и сбросят их в море. Уже нет. Опоздал командир сипахов Малик Коракуглу с приказом выдвинуться. Еще минут пять-семь назад то конница имела бы небольшое пространство в порту и примыкающей к нему торговой площади, но не сейчас. Свои же, остатки отступающих янычар, мешали. Ну а там, где конному нужно объезжать препятствие, там теряется главное в коннице — сила динамичной атаки.
— Пли, хлопцы! — уже на кураже кричали десятники.
— Тыщ-ты-дыщ, — раздавались выстрелы.
Сипаха взять пулей сложно, доспех добротный, хотя на таком близком расстоянии, которое сложилось в бою, и это возможно. Но самым уязвимым местом были кони. Животные не были полностью защищены железом, да и попадание в то самое железо для коня болезненно, оттого он и брыкнет и остановится. Ну а выставленные пики вовсе оттеснят всадников. Так что сипахи не оказались той силой, что была способной переменить ход сражения.
— Алла! Алла! Аллаху Акбар! — закричали оттесненные янычары и рванули в контратаку.
Было понятно, что османским воинам не прорваться, но они продавали свои жизни, твердо веря в то, что делают это не напрасно. Сейчас убить как можно больше казаков, значит уменьшить русское влияние и возможности.
Бой закипел с новой, ранее недосягаемой силой. Казалось, что люди используют последние свои ресурсы и остановись они, так и упали замертво даже не пораженные противником, а от истощения.
В какой-то момент янычары даже потеснили казаков. Небольшое количество османских воинов стало отодвигать к морю абсолютное большинство православного воинства. Вот только вперед вышли свежие силы и это были казаки, которые получили вооружение за счет самого Болотникова. У каждого из трех сотен отличных казачьих воинов было по два пистолета.
— Тыш-ты-тыщь, — зазвучали пистолетные выстрелы и янычары стали один за другим укладываться на мостовую базарной площади.
В это время бой кипел уже на стенах крепости. Лишь две башни удалось подвести, и то не вплотную, хотя зацепиться удалось. Однако, из башен хлынули и те воины, что были в самих сооружениях и те, что сидели на веслах. Артиллерийский и ружейный обстрел крепости с башен позволял накопить на отдельном участке крепости достаточное для приступа количество казаков.
И вот полетели кошки, цепляясь за крепостную стену, поставлены лестницы и по ним уже лезут воины. Штурм со стороны моря позволял обойти основные валы и рвы, потому и приступ начался очень быстро, как только башни расчистили участки стен от защитников.
Еще пять часов шли кровопролитные схватки. Турки не сдавались, вопреки уже начавшим распространяться байкам про трусливость османов. Ну побили же их под Эрзерумом, так что турка слабая стала, не чета той, что под Москву ходила при Иоанне Васильевиче. «Чета», еще какая «чета». Это русские стали сильнее, а не турки ослабели. И в этом была большая разница.