Подобный спектакль, то есть его первое действие, было призвано, во-первых, ошеломить Сагайдачного, во-вторых, потешить его самолюбие. Получается, что до конца даже непринятого всеми казаками человека, принимают как полноценного правителя. И это происходит в Грановитой палате, в присутствии уважаемых людей, а не где-то в закоулках. И я официально одет со всеми державными прибамбасами. Все серьезно.
Можно и не проводить дальше никаких переговоров. Сагайдачному достаточно сказать «да» или «нет». Такой прием красноречивее любых слов заявляет позицию России.
— Государь-император, — обратился ко мне Сагайдачный с изрядной озадаченностью в глазах.
— Рад, гетман, что ты решил посетить меня, — сказал я.
Петр Сагайдачный осмотрел присутствующих. Заострил свой взгляд на князе Пожарском. Наверняка, за порогами уже знают о большой победе, которую одержал воевода Пожарский. Безусловно, данный факт оказал немалое влияние на казацкое мнение. Как и то, что рядом с условно их землями воюют большие отряды кочевников.
Казаки они, конечно, вольные люди. Вот только, промышленность у них если и есть, то крайне кустарная, а жить лишь с одних набегов не так, чтобы и легко. Нужен порох, пушки, ядра — без этого сложно казаку. Кто сейчас им это продаст? Король Сигизмунд? Вишневецкие? То-то и оно, не продадут. А еще нужны инструменты, гвозди, канаты, да много чего, чтобы построить множество чаек для дальнейших набегов. Не знаю, может, это все и есть за порогами, но без внешней помощи явно не обходится.
— Государь, ты назвал меня гетманом. Что сие значит? Коли гетман как голова над войском, на это и кошевой атаман есть. Ежели гетман… — Сагайдачный искал нужные слова, а я решил его перебить, чтобы сразу расставить все точки над i.
— Я хочу видеть землю запорожского войска с Черкасами, Сечью дружественной России и под твоим управлением, — сказал я.
— Государь, только дружественную? — спросил Сагайдачный, его глаза заблестели.
Этот человек хочет власти, полной, безоговорочной. И, конечно же, он недоумевает, почему в таких условиях, которые складываются с Речью Посполитой, Крымом, я не требую верноподданичества.
— Что будет внутри твоих земель, то дело твое. Главное, чтобы казаки были православными и людоловством не занимались. Но, коли скажу, сколько и куда направить войска, то сделаешь, не сумневаясь и не спрашивая, — сказал я и взял паузу, предлагая Сагайдачному обдумать все сказанное.
Впрочем, это далеко не все, что я хотел ему предложить. Я хотел перекупить польский реестр. В том смысле, что реестровых казаков поставить себе на службу. Выбор такой: хочешь получать деньги от России, получишь, но за службу России. Ну, а если воля вольная — тебе и мать, и отец, то оставайся в низовых казаках. Вот только, где есть та самая воля? Разве казак так уж сильно волен? Он может ослушаться атамана? Так что любая воля — она ограниченная порядком и дисциплиной.
— А кто станет выбирать места, куда турку да татарву бить? Или ты, государь, замирился в крымцами? Слышал я, что Тохтамыш к тебе на поклон придет, — Сагайдачный задумался, но быстро пришел к какому-то мнению и продолжил. — Низовые будут со мной, а вот реестровые уж больно злые на тебя, государь. Много их побили.
— Ну, кто с ляхами пойдет, тот будет бит, — отвечал я с явным намеком и самому Сагайдачному. — По реестру с Лукой Мартыновичем поговоришь, там и жалованная грамотка от меня, где и какие земли даю. Знаю, что земли те не мои. Но моими стать могут.
Вот и первая угроза прозвучала. Но Петр должен понимать, что просто так ему не быть гетманом. Я решил, что пряничков хватит, можно слегка стегнуть и кнутом
— Двадцать тысяч кочевников рядом с Сечью, мое войско там же. Те воины, что только недавно разбили ляхов…- мое лицо стало строгим.
Я сделал паузу, посмотрел на князя Пожарского. Хотелось даже похулиганить и подмигнуть Дмитрию Михайловичу, но не стал этого делать.
— А что, князь Пожарский, коли нужно будет, возьмешь земли, что за порогами? — спросил я у стольного воеводы.
— Буде воля твоя, государь, я Истамбул возьму! — хвастливо сказал Пожарский.
— Так чего ты хочешь, государь? — видно было, что угрозы, пусть и прозвучавшие несколько мягко, не понравились Сагайдачному.
— Я сказал тебе, гетман. Я признаю власть твою только в унии с Россией. Живите, как хотите, но воевать вместе будем и набеги не чинить на мои земли! — сказал я и встал. — Коли не будет этого, то следует мне вспомнить, как казаки воевали, да и воюют поныне супротив моего войска. Как они кровь моих воинов лили, под Смоленском были, да с лжецом Могилевским Брянск и Стародуб грабили.