В той истории, которая уже во-многом поменялась, визирь Куюджу Мурад-паша возглавил поход османов на персов, который вот-вот должен либо состояться, либо усиленно готовится. Вроде бы османы даже удачно начнут войну, но что-то с визирем станется, может, помрет, и на том война закончится [умер в 1611 году, возможно, не обошлось без Кесем-султан, с которой визирь поссорился перед походом].
Так что Османской империи будет чем заниматься и без того, чтобы карать татар-сепаратистов. Именно их, так как Россия, по сути не будет иметь своих войск на крымской земле. А вот тут мне очень важен Сагайдачный. Казаки могут стать моими «прокси войсками», как и донцы. Мало будет этих сил, чтобы не дать крымцам подумать о возврате к прежнему? Так и «отпускников» пошлю. А сам скажу, что войск моих в Крыму нет! Османы могут пойти войной, тем более, что казаки будут дергать их крепости и не только в Северном Причерноморье. Но сделают это лишь тогда, как соберутся с силами. Но и мы уже должны быть сильнее и готовы. А с казаками силы в регионе, даже, если крымцы не станут воевать, более сорока тысяч.
В это же время, мы продолжим уже, считай, в тепличных условиях, сокращать логистическое плечо с Крымом. Усилим крепость в Бахмуте и увеличим ее гарнизон, так же поставим крепости на границе с землями Запорожского войска, переведем туда армянский полк, реестровых казаков. В случае, если турки захотят померяться силами, нам уже будет, чем ответить и достаточно быстро.
— С чего жить будет ной народ? — спросил Тохтамыш, ошеломленный условиями договора.
— Всю шерсть, что добудете, куплю, коней — куплю, кто не подданный мой, можете ловить и жить далее с рабства. Знаю, что ислам не позволяет вина, но в Крыму много греков и готов-германцев, армян. Пусть продают нам вино! Все это можно обсудить и найти, что будет выгодно и России и ханству, — говорил я, поймав себя на мысли, что начинаю уговаривать.
А тут такая ситуация, что могу требовать.
— А как же султан? — похоже, Тохтамыш, все же склонялся к предложению.
Собственно, ему деваться некуда. Тут либо умирать, либо с позором жить в Москве вечным пленником, ну или все же вернуть себе престол, тем более, что русских, то бишь, православных, в Крыму не будет. Я планировал отправить с Тохтамышем башкир-мусульман. Их сейчас тысяч пятнадцать и сложно уже прогнать обратно в Степь. Увлеклись они грабежами малоросских земель. Так что решал две проблемы: увод башкир и становление ханом моего ставленника.
— С султаном лучше не воевать. Но, если ты поедешь в Истамбул, то я сразу направлю войско в Крым. Помни, что Ахмад присылал янычар, чтобы убить тебя! Твой отец смог вести свои дела сам, без указаний от султана, — говорил я, пытаясь задеть нужные струны души и сознания Тохтамыша.
Он пытался быть, как отец, а так же, как бы не пыжился, Тохтамыш испугался смерти и сейчас боится за свою шкуру. Так что может и получится.
— Я согласен! Но мне нужны будут пушки! — после некоторой паузы, сказал беглый хан.
— Договоримся! — улыбаясь, отвечал я.
Глава 4
Глава 4
Варшава
18 мая 1609 года
Сигизмунд Третий Ваза терзался смешанными чувствами. С одной стороны — держава, в которой он монарх, летит в бездну. В данном случае, конечно же, Сигизмунд переживал. С другой стороны — вины его в том, считай, нет.
Редко бывает правитель, который не желал бы видеть свою державу великой. Логично же, что успешное государство — это в том числе и величие монарха. Еще несколько лет назад Сигизмунд был уверен, что Речь Посполитая — мощное, сильное государство, способное решить абсолютно все задачи. Пусть этот ненавистный Сейм и придерживал монарха за руку, не давая раскрыться в полной мере и реализовать грандиозный проект польско-шведской унии, но все же Сигизмунд чувствовал себя королем и все успехи Речи Посполитой принимал на свой счет.
С 1606 года началась черная полоса в жизни Сигизмунда, но, как и для всей Речи Посполитой. Сначала рокош Зебжидовского, после шаткое состояние в войне со Швецией, где королю не удавалось удержать решающую победу, пусть и не проигрывая крупных сражений. А после начал действовать этот русский… Здесь Сигизмунд всегда терялся, как относится к Дмитрию Ивановичу. Еще не так давно он был уверен, что на троне в Москве сидит самозванец. Теперь он почти убежден, что московский престол занимает, что ни на есть, потомок Иоанна Ужасного, как называли в Польше Ивана Васильевича. С одной стороны — поступки и действия русского царя умны и почти всегда последовательны, и такую политику может вести только образованный человек и с Божьим благословением. С другой стороны — Сигизмунду претила даже мысль, что он проигрывает какому-то самозванцу.