Как бы то ни было, я приказал привести лекаря, который лечил Ксению и других от оспы, как и сейчас находится рядом с царицей, ну и личного духовника моей жены.
— Ну? Я жду! — после приветствий я проявлял нетерпение. — Отец Иоанн! Скажи, почему моя жена разрушает наш брак!
— Государь, так то тайна исповед…
— Ты, поп, мне, православному государю, про тайны не рассказывай! Если Ксения уйдет в монастырь, это коснется всего. Думаешь я землицы дам церкви? Али серебра, вольницы, колоколов? Если только моя жена не образумится? Почему ты, отец Иоанн, не говоришь с ней, что детей бросать нельзя? От чего не отговариваешь?
Иоанн, относительно молодой, но, как я считал, очень даже не глупый, священник, был уже как полтора года духовником царицы. Он являлся, если можно так выразится, учеником патриарха Иова. Отсюда и доверие Ксении, как и преданность Иоанна.
И ранее я ничего не имел против подобного. Пусть рядом с царицей будет верный человек. Вот только сейчас ситуация несколько изменилась и духовник, который не может переубедить царицу уходить в монастырь и нормализовать отношения со мной, в Кремле не нужен. И я уже давал понять, нет, я прямо говорил Иоанну, что его судьба и карьера зависит от того, как он сможет помочь мне, да и самой Ксении, может, и всей России. А для того всего-то и нужно — переубедить жену.
— Государь, она не на тебя озлобилась, она… ей… нет охоты у нее, как женщины. А ты брал ее с охотой, а без охоты она не хочет, — Иоанн был явно не коучем в сексуальных отношениях, но эта «охота-неохота»… Ему бы и риторику подтянуть.
Ладно бы, если нужно подождать, чем-то помочь жене, я же не зверь какой, но не знаю же что и делать. Жмякать девок по углам? Так было уже, не то это, не так. Я не могу довольствоваться только лишь физиологией, при этом использовать рандомное женское тело для опустошения своей похоти.
— Лекарь, ты лечил ее, много после разговаривал. Что не так? — спросил я молоденького лекаря, еще, по сути, учащегося школы, но одного из тех, с кем даже я разговаривал и выдавал свои знания.
В какой-то момент, я даже приревновал Марка Лискина, надежду русской медицины и вероятного вирусолога.
— У царицы были поражены органы. Оспа не проходит бесследно, не только для кожи, но и для внутренностей. Боль у нее там… государь, — и этот не может называть вещи своими именами.
— Так разве ж это причина отталкивать меня и в монастырь уходить? И придет же к ней снова желание? — заинтересовался я. — Придет же?
— Я смотрю еще пятерых женщин, которые выжили после оспы. Наблюдая за ними, я понял, что женщины не хотят близости с мужчинами и чувствуют, когда это происходит, боли физические и терзания душевные, начиная ненавидеть мужей своих и все больше молиться, дабы замолить грех непочитания мужа, — объяснял мне лекарь. — Ну и оспины. Для любой женщины это скорбь по красоте.
— Отец Иоанн, ты слышал, что лекарь говорит? Временно все это. И я не стану силой брать жену, но хватит уже закрываться в горнице и рыдать. Жду ее сегодня на обеде! Коли не придет она, то и ты более в Кремле не появляйся! И только хоть что-нибудь скажешь о нашем разговоре Ксении… Ты понял, Иоанн! — я был строг и, действительно, готов был искать «козлов отпущения», чтобы хоть на ком отыграться.
Наступила пауза. Марк Савелич смотрел на духовника царицы, тот же стоял задумчивым. Было видно, что Иоанн не злится, не ищет путей, чтобы хоть как-то противостоять мне и не сделать требуемого, он решает, как именно уговорить Ксению. А со мной нечего бодаться. Газета, да и мои действия, сильно подняли имя государя, как защитника православия.
Да и Герману не с руки со мной даже пререкаться, учитывая, сколько именно денег направлено на церковь только в первом полугодии этого года. Мало того, организовав уже три Пушкарских избы: Московскую, Тульскую, Сольвычегорскую, я разрешил выделить отдельную избу, Колокольную. Так что часть мастеров теперь специализируются именно на колокольном производстве, при этом используются принципы мануфактуры, хотя в таком ремесле мастерство отдельного человека все еще играет большую роль.