— Хватит скоморошничать! Садись! — сказал я достаточно строгим голосом.
Общение пока не заладилось. Ксения показательно вызывающе себя вела, отвешивая не свойственные ей поклоны, ну а я «включил мужика».
— Как повелишь, государь! — Ксении все равно продолжила свое кривлянье.
Не было бы между нами нормального общения ранее, более дружелюбного, с неприятием многих основ домостроя, так подобное поведение Ксении Борисовны могло и выглядеть уместным. Но, ведь, было же! Все иначе было, как мне нравилось!
— На что ты злишься? — решил я просто и прямо спросить Ксению. — Что не так? Ты же была нежна и ласкова.
— А ты нашел уже и нежность и ласку. Опозорил меня, что я женой быть не могу тебе. Разумею, что корявый лик имею, не по нраву. Так на что я тебе? Уйду в монастырь, а ты добрую, пригожую, жену найдешь, — высказалась Ксения и демонстративно отвернула голову.
И не такие уже и ужасные эти оспины. Так, словно немного прыщиков вскочило. Не отвращает, точно, тем более, что правильные черты лица сохранились в полной мере, глаза все такие же глубокие, ведьминские, увлекающие. А насчет других женщин, кто лаской меня одаривает…
— Дурында ты! — я постарался говорить не оскорбительно, лишь несколько осуждающе. — Ежели я не хотел тебя, так не бегал бы уже как месяц по твоим стопам. Ты мне нужна. Ну не хочешь возлечь со мной, так будь рядом, обними, погладь руку, скажи ласковое слово. Не насильничать же тебя, хотя… хочется до жути.
Мне показалось, или Ксения лишь усилием сдержала улыбку? Не так все и запущено.
— Ксения Борисовна, я понимаю, что тебе… не хочется, сложно после хвори. Так подождем, разве это может быть причиной, чтобы не быть вместе? Ты же уже отошла от злобы, что хворь принесла. Я же с тобой не потому, что ты Годунова, — тут я немного, но кривил, душой. — А только лишь потому, что ты жена моя пригожая и желанная.
Наступила пауза. Сейчас должны прозвучать слова Ксении. Если она промолчит, то забуду и про промелькнувшую улыбку, буду теперь считать, что не нужен жене. Ну а народная мудрость звучит однозначно: насильно мил не будешь. Кто там из принцесс нынче в активном поиске?
Минута, вторая… Я уже встал, чтобы уйти…
— Стой ты! — выкрикнула Ксения и…
Самое убойное оружие всех времен и народов — слезы, плачь. Нормальный мужчина, даже с пониманием, что им могут манипулировать по средствам слез, не может игнорировать рыдание женщины. При этом плачь женщины не менее детских слез колит и режет душу и сердце, даже сильного мужчины.
Вот и сейчас я понимал, что слезы жены — это из-за упрямства, чтобы не сказать тех слов, которые должно, которые хочется произнести, но мешает гордыня. Она упертая. Дедовы гены, Малюты Скуратова, наверное, больше остального всплывают. Тот, пусть и был цепным псом Ивана Грозного, кроме государя, никому спуска не давал. Так что лучше так, плача, обнимаясь, чем не помириться вовсе.
— Да, я не хотела, мне было противно, но когда мне сказали, что ты кухонных девок… Я хотела тебя убить, а после ты во сне стал приходить и там… Так что я хотела, но ты не шел, ты не взял силой, хотя, как муж мог. Вот и пошла бы в монастырь на зло тебе.
Ну и как женщин понять? Я буду сопротивляться, но ты все равно виноват, что отказался брать силой. Живу вторую жизнь, а так и не понял их.
— Может тогда здесь и сейчас?.. — спросил я.
— Так сразу? Еще не примирились? Обождать нужно! — неуверенно говорила Ксения.
— Да хрена там! — решительно сказал я и стал срывать одежду с жены, а чуть позже взял со стола нож и стал разрезать материю.
Навыдумывают платьев!..
Ксения была одета во что-то, что можно было назвать синергией стилей: русский фасон с широкими одеждами чудным образом соединен с итальянским стилем приталенного платья. Так что корсет я просто разрезал. И нисколько не думал над тем, что царице из обеденного зала просто нельзя будет выйти, так как одежды на ней не останется. Не думал и о том, что слуги, расценив молчание, как знак подавать еду, зайдут и увидят, как царь «отжаривает» царицу. Именно так, ибо страсть была неимоверная и тратить время на ласки было выше моих сил.
Доклад Луки пришлось отложить на когда-нибудь…
А жизнь-то налаживается!
*…………*………….*
Константинополь (Истамбул)
10 июня 1606 года.
История государства Османа знает более великих правителей, тех, которые создавали славу империи. Взять наиболее близкого по времени — Сулеймана Великолепного. Вся Европа трепетала перед поступью османских янычар, когда правил этот падишах и султан. А потом… Нет империя жива, она сильна и по многим показателям все еще может считаться самым великим государством. Но нельзя не заметить, как величие Османской империи гаснет.