Гора закрывала обзор.
Как только убыл один вестовой, отправленный узнать об обстановке у полковника Игнатова, прибыл тот, что должен был разузнать о происходящем у персов. Непонятная суета в стане персов продолжалась.
— Говори! — повелел Волынский, смахивая обильно текущий со лба пот.
Тучи ходили кругами, словно в них скрывались боги-олимпийцы и смеялись над воюющими людишками, но парило сильно. Так всегда бывало перед дождем, который все-таки должен был начаться.
— Убит шах Аббас, — сообщил вестовой.
— Что??? — Волынский чуть не упал, эта новость чуть ли не физически лягнула воеводу.
Повторять сказанное вестовой не стал, Федор Коломейцев, ближний помощник воеводы оттянул того в сторону и стал расспрашивать, пока Степан Иванович Волынский судорожно соображал.
— И что дальше мне делать? — спрашивал сам себя Волынский, и сразу задал вопрос громче. — Кто сейчас управляет персидским войском?
Отвечал уже Коломейцев:
— Боярин-воевода. Нет там порядку. Аббас имел у себя военачальников, но никого не выделял, сам принимал решения. Оттого нынче они и не понимают, что делать и кого слушать. Того и гляди, начнут свару меж собой. Одни отправились ловить убивца. Причем одного чуть ли не всей конницей. А я так думаю, что под этим предлогом, бегут персы.
— Этого только нам и не хватало! — воскликнул Волынский. — А кто убил Аббаса? Турки?
— Да, говорят, что они. Один ушел, за ним отправили нынче пять полков конницы, — сообщал Федор Коломийцев. — Убивец был обряжен в турецкую одежу, но за чем-то поджег себе лик.
И тут Волынский вспомнил того «турка с рязанским лицом». Сколько же странностей во всем этом! И Татищев уехал спешно и вот смерть Аббаса, а до того только и разговоры о том, что России не по пути с этим шахом. Не был Волынский глупым человеком, чтобы не суметь сопоставить все имеющиеся факты. Но, что радовало Степана Ивановича, так это слова Михаила Игнатьевича Татищева.
— Продержитесь до вечера… Только до вечера, — задумчиво процитировал русского дипломата, воевода Волынский.
— Боярин-воевода, янычары на приступ пошли! — нарушая субординацию, за что может быть и наказан, выкрикнул один из вестовых.
Отвлечение на ситуацию со смертью шаха и уход в свои мысли, не позволили Волынскому дать четкие приказы войскам и пусть русские пушкари проявили инициативу и стали спешно готовить свои орудия на дальнюю картечь, некоторое время было уже упущено.
Эта атака была более чем серьезной, многоуровневой. Впереди шли не янычары, а перегруппированные азапы. Шли еще какие-то воины, определить принадлежность которых было сложно. Все они выступали щитом для янычар.
— Пусть бьют всем, что есть! — сказал Волынский.
Вот теперь уже сдерживаться смысла не было. К краю оборонительных сооружений подошла и вторая линия стрельцов. Теперь воины распределяются таким образом, чтобы организовать постоянную стрельбу. Первые разряжаются, после вторая линия бьет, третья. Все выдерживают некоторое время, стараясь целиться и предоставляя возможность своим боевым товарищам перезарядиться.
— Бах-ба-бах! — прозвучал залп первого десятка пушек, за ним выстрелили и остальные орудия.
Первый ряд легкой османской пехоты смело. Эти воины, уже ходившие в безрезультативную атаку, было дело, дрогнули, но янычары, подпирающие «свой щит», не дали шансов азапам на бегство.
Османы, приблизившись на шагов шестьсот, побежали, плохо, что вперед, на русские позиции. У части воинов были мостки, у других фашины, эта волна атакующих явно рассчитывала не только дойти до рва, но и закидать его ветками для переправы.
Прозвучали первые залпы стрельцов, но это мало принесло результата. Явно далеко еще находились османы. Второй залп был произведен так же почти в пустую и только третья линия стрелков смогла немного проредить атакующих.
— Бах-ба-бах! — русские пушкари показывали образцовую работу.
Важно было не только научить пушкарей быстро работать, но еще делать это в условиях боя, когда не менее двадцати тысяч вражеских воинов стремительно наступали. И тут сыграл опыт русско-польской войны.
— Передайте Заруцкому, чтобы спешил две тысячи казаков, что рубиться добре умеют, — приказал Волынский. — Пошлите к персам, пусть пришлют своих рубак. Уговаривайте, угрожайте, но чтобы не менее пяти тысяч персов были здесь. Мы падем, из перережут, как кур, не посмотрят, что много!
Справиться с этой задачей вызвался Федор Коломийцев. Нехотя, но Волынский отправил именно его, перед этим перекрестив помощника и троекратно расцеловав.