Начались телефонные звонки. Сколько людей позвонило мне! Незнакомые, малознакомые, начальники мои и не мои — и все в разных формах и выражениях предлагали, советовали, настаивали, просили не трогать Масленникова.
Я отвечал одно и то же: «Даже если меня уволят после успешного завершения дела Масленникова, я не буду в обиде. Нам, в нашем обществе, не нужны расхитители, наживающиеся за счет народа».
У Масленникова семья. Но мой наставник, первый секретарь райкома партии Анатолий Николаевич Березин, часто повторяет: «Доброта должна быть мускулистой, она должна уметь отстоять себя. Ведь мы не в игрушки играем, а выполняем Продовольственную программу».
И я добавлю от себя: отстраняем, а если надо, и наказываем тех, кто мешает нам это делать.
Я объяснил председателю исполкома цель своего визита.
— Да не может быть, Николай Константинович! — воскликнул он. — Ты знаешь, Николай Константинович, честно тебе скажу, как бы я хотел, чтобы ты работал в моем подчинении — И тут же добавил: — Нет, нет, ты хорош на своем месте, я так хорошо, как с тобой, ни с одним прокурором еще не работал, и я говорю не о том, что хорошо, чтобы ты как прокурор был бы в моем подчинении, это, сам знаешь, было бы нарушением Конституции, я говорю, что мне такие деловые работники нравятся, хотя с ними и приходится хлопотно.
После этого он соединился с председателем облисполкома. Разговор был короткий, и я представил себе, как недоволен председатель облисполкома. А чем же быть довольным? Доверили, выбирали, а депутат — негодяй.
С моей стороны формальности были выполнены. Я полагал, что можно было выносить вопрос с Масленниковым на ближайшее заседание исполкома.
Я говорю «формальности», потому что фактически Масленников никаким народным депутатом не был, он свои полномочия использовал лишь в корыстных целях. Но так полагал я, а Масленников еще и через неделю, увы, носил значок депутата районного Совета…
— Мне уже доложили о вашей работе, Николай Константинович, сегодня же на бюро мы будем решать вопрос о пребывании Масленникова в рядах КПСС — Такими словами меня встретил первый секретарь райкома.
Но я видел — секретарь недоволен. Не тем, что прокуратура добралась до жулика, а вопиющим фактом, произошедшим в нашем районе…
— Вот ты мне не верил, — кричал в трубку, едва я только появился у себя на работе, Медведев, — а Камоликов сбежал!
— Откуда ты знаешь? — задал я нелепый вопрос.
— Потому что мы его поймали — он собирался садиться в поезд.
— Это очень хорошо, молодцы.
— Что — хорошо?
— И что бежал — хорошо, и что поймали — здорово.
— Что ж тут хорошего? Вот она, твоя подписка о невыезде, как действует! А почему хорошо, что бежал? Потому что тем самым признался в совершенном преступлении?
— Совершенно точно, это произошло как раз тогда, когда мы занялись директором хлебозавода. Чувствуешь связь? Он не бежал, когда загорелся магазин, понимая, что по факту поджога возбуждено уголовное дело и органы разберутся, что он не поджигал. Когда магазин его проверяли — тоже не бежал, понимал, что много ему не дадут, а может, снова сорвется с крючка. Зато когда мы занялись директором, он понял: тут ему крышка. Знаешь, что бывает за торговлю неучтенными товарами?
— А что ты дальше собираешься делать, прокурор?
— Дальше уже твоя работа.
— Парочку моих сотрудников…
— И служебно-розыскную собаку, — добавил я.
— А может, кота служебно-розыскного? Ха-ха.
— Ну и шуточки у тебя, — рассмеялся я.
— Шутить полезно! Рекомендую — хорошее средство от усталости.
Действительно, я устал. А за окном шумел тополь, призывая к действию…
Я отправился на хлебозавод.
И прежде всего увидел там громадную овчарку черной масти. Пес сидел у ног милиционера и смотрел, как я останавливаю машину и выхожу. У него были такие умные глаза, что я невольно подумал, уж не понимает ли он, что я не профессиональный шофер — не совсем грамотно развернулся у ворот.
— Здравствуйте, товарищи.
Работники милиции ответили. А пес презрительно отвернулся. Вот еще, будет он здороваться с каким-то там прокурором! Он служит в милиции.