Динамик не переставал радовать и выдал еще одну реплику:
– Двери нашего поезда автоматические, не прислоняться к дверям!
– О! Еще корка! Где это они видели другие двери? Уже, по-моему, лет двадцать прошло с тех пор, как двери в электричках были неавтоматические, а объявлять не перестают! Очень круто! Но со штрафами до пяти рублей – это самое грамотное! Например, если «Беломором» воздух отравляешь – плати пятерку, а «Гаваной» – трояк! А то вообще, куришь в первом вагоне – пять рублей, в середине поезда – три, в последнем вагоне – рупь. Или…
– А пошли они в задницу со своими штрафами, – сказал Федя.
Да, Федя был настоящим дзэн-буддистом!
Федя и Костик ехали в троллейбусе и оживленно обсуждали достоинства блондинки, с которой Костик недавно познакомился. Троллейбус остановился, со скрипом развернул ржавые двери, и в салон ввалился в задницу пьяный мужичонка с разбитой в кровь рожей. Мужичонка плюхнулся на сидение впереди друзей и, обернувшись, спросил окровавленным ртом с выбитыми передними зубами:
– Мужики! В Перово когда мне слезать?
– Ты что, мужик! – воскликнул Костик. – Да ты совсем в другую сторону едешь!
– Да, – согласился мужик. – Стоял на остановке, никого не трогал, подошли, дали… Но я ему тоже врезал! А Перово через скоко остановок?
– Говорю тебе, не в ту сторону троллейбус едет.
– Как не в ту? В Перово мне надо!
– Перово в другой стороне! Ты вообще не на тот автобус сел.
– Как не на тот? – мужик омерзительно ухмыльнулся, отчего левая сторона его лица, будучи огромным лиловым синяком, еще больше полиловела. – В Перово я еду.
– Тебе сейчас вылезти надо, сесть в другую сторону, доехать до конечной, а там пересесть на любой трамвай в сторону Перово.
– Во, и я говорю, Перово!
– Да не в Перово наш трамвай едет!
– Я еду в Перово, – заявил мужик и вытер грязным рукавом соплю. – А раз я еду, как трамвай может не ехать? Стою на остановке, подошли, дали… Но и я тоже… А Перово-то когда?
– Мужик, – проникновенно сказал Костик. – Я бы тебе тоже в морду дал, если б тебя уже не отоварили. Это не в Перово троллейбус!
– Ты меня не путай, – не унимался мужик. – Стою, дали, но и я… А Перово… Скоко остановок-то? Ну, скажи, жалко что ли?
– Кретин! – воскликнул в сердцах Костик. – Не туда ты сел, сколько раз тебе повторять! Перово в другой стороне!
– А я в Перово еду. Ведь это в Перово трамвай? В Перово. Я там живу.
– Это не трамвай, – устало махнул рукой Костик.
– Ну, автобус, – согласился мужик. – А Перово вы мне скажете когда?
– На следующей тебе слезать, – вмешался в разговор, молчавший до сих пор, Федя.
– Перово? – спросил мужик.
– Перово, Перово.
– Во! Нашелся-таки нормальный человек! Я ж знал, что в Перово едет автобус! Живу я там! А этот мне тут говорит: в другую сторону! Не в Перово! Гад какой!
И на следующей остановке разговорчивый мужичок вылез из троллейбуса и тут же упал под лавку.
– Козел какой-то! – сказал Костик.
– Козел, – согласился Федя.
Больше они этого мужика никогда не видели.
Сан Саныч Сердюков возвращался из командировки в прескверном расположении духа. Недобрым словом поминал он своего соседа по гостиничному номеру Николая. Сосед попался Сан Санычу веселый, словоохотливый и мастер рассказывать анекдоты. Особенно любил Николай анекдоты типа «возвращается муж из командировки». Нехорошо становилось на душе у Сан Саныча после каждого такого анекдотика! Ибо дома осталась жена…
Неторопливый поезд наконец прибыл на вокзал. Сан Саныч подхватил чемодан под мышку и, расталкивая голосистых украинцев, грузинов в больших кепках и прочих гостей столицы, бросился на стоянку такси.
«Возвращаюсь я из командировки…» – вертелось у него в голове и весьма реалистично представлялись сцены, в которых он может застать свою жену, вернувшись из командировки.
Выскочив из такси у своего подъезда, Сердюков бегом устремился к лифту и поднялся на свой девятый этаж. С нехорошим предчувствием, от которого мурашки ползли по позвоночнику, Сан Саныч вынул ключи и, стараясь не шуметь, отворил дверь. К двери, как оказалось, была прислонена швабра, которая с грохотом упала на пол. В коридор вышла жена Сердюкова.
– Саша! Приехал! А я тебя не ждала так рано!
Сан Саныч обнимал жену, а сам бдительным оком обвел коридор в поисках вещей постороннего мужчины.
– Есть, наверное, хочешь? – спросила жена.
– Хочу, – сказал Сан Саныч.
Жена упорхнула на кухню, а Сердюков прошел в комнату, припомнил один из анекдотов и заглянул под кровать. Там никого не было.
«В шкафу, – подумал он, вспомнив еще один анекдот. – Скажет, в трамвае едет…»
В шкафу также было пусто. Только из висящей на вешалке шубы выпорхнула толстая сытая бабочка моли.
Сердюков вышел на балкон. Там тоже никого не висело, уцепившись за край. Да и какой дурак, спрашивается, повиснет на девятом этаже?
«Где же? – подумал Сан Саныч. – А! В ванной!»
И пошел якобы мыть руки. Ванная комната также была пуста. Никто не мылся, весь облепленный хлопьями пены, никто не сидел на унитазе, читая газету «Правда». Пришлось Сердюкову просто помыть руки.
Сан Саныч перебрал в уме список анекдотов про мужа из командировки и был вынужден признать, что на этот раз ни один из них ему не подходит. Подвала у них в квартире нет, чердака тоже…
«Черт! – подумал Сан Саныч. – Запудрил мне этот Николай мозги своими проклятыми анекдотами!»
Сан Саныч плотно поужинал, посидел у телевизора и со спокойной душой лег спать рядом с любимой женой.
Поздно ночью, когда луна заглянула в комнату из-за занавески, из стоящего на серванте кувшина вылез маленький человечек в зеленом полукафтане. Человечек отряхнулся от пыли, чихнул и осмотрелся по сторонам.
– Мужики! – шепотом позвал он. – Вылазь! Все спокойно!
Из разных щелей и закутков вылезли еще шестеро маленьких человечков. Подтянув штаны, они бесшумно направились в коридор. Внизу, около входной двери, в стене была проделана небольшая дыра, прикрытая бархатной тряпочкой. Один за другим, человечки пролезли в дыру и оказались на лестнице.
– Ну и осел, муж у этой Белоснежки! – уже не скрываясь, молвил тот, что вылез из кувшина. Его приятели весело заржали тоненькими голосами.
И семь гномов весело поскакали вниз по лестнице. А Сан Саныч Сердюков безмятежно спал, прижимаясь к теплому боку своей верной супруги…
Воскресное утро выдалось радостным и солнечным. Семья Мормышкиных сидела за столом, завтракала. Папа Мормышкин во главе стола важно чистил яйцо вкрутую, мама мазала маслом бутерброд, а маленький Славик не желал кушать манную кашу.
Внезапно в дверь позвонили. Славик, взвизгнув, бросил ненавистную кашу и кинулся открывать.
– Славик! Вернись к каше! – грозно рявкнула мама, и мальчик удрученно вернулся к столу.
Дверь пошел открывать папа.
За дверью стоял симпатичный молодой человек в круглых, как у Джона Лен нона, очках. В его руках была большая жестяная банка с прорезью в крышке.
– Добрый день! – вежливо поздоровался молодой человек.
– Здравствуйте, – вымолвил Мормышкин.
– Не желаете присоединиться добровольными пожертвованиями к доброму делу?
– Нет, – честно ответил Мормышкин. – А какое дело?
Из кухни вышла мама, вытирая руки о передник.
– Народ собирает деньги, чтобы купить гранату для мэра.