Вскоре выяснилось, что ее апломб был лишь формой защиты от окружающих, но защиты давней, проникшей, что называется, в плоть и кровь. Под этим щитом скрывалась бесхитростная провинциалка, обуреваемая нерастраченными страстями и опутанная благоглупостями того времени — например, сохранения невинности для жениха и замужества по любви. Впрочем, он и сам за четыре года студенчества ушел еще недалеко от школьной невинности, что их подсознательно сближало.
Но сходство сходством, а потерзали они тогда друг друга изрядно. Пылкие объятья (без конечного обладания) чередовались со скукой общежитских посиделок, доверительные откровенности с раздражительным непониманием, постоянство с изменами (хоть и в мини-вариантах). Были и разрывы, когда сердца их тоскливо сжимались: все… Но взаимная тяга была уже столь велика, что бывало достаточно случайной (или расчетливой) встречи для нового броска в объятья.
Тем страньше, что и полгода спустя охваченная страстями Марина все еще оставалась девственницей. Конечно, причины тому были и первая среди них — та самая заповедь о непорочности невесты. На нее наслаивалась боязнь добрачной беременности (при обоюдном стыдливом неприятии презервативов). Сказались и малый опыт соблазнителя, и редкость случаев подлинно укромного уединения. Последнее обстоятельство было бичом тогдашних влюбленных, об этом слагались едкие анекдоты. Например:
— Что такое комедия? Когда есть кого, есть чем, но негде!
Тогда, в мае, с ними произошла жуткая неприятность со счастливым концом. У Марины по какому-то поводу взяли кровь на анализы, в том числе на реакцию Вассермана. Она — о, ужас! — оказалась положительной. Ее повторили — положительная! Тут уж шутки в сторону: приехала «скорая», и Марину насильственно поместили в венерологический диспансер, где тотчас провели допрос с пристрастием: когда и с кем? Заливаясь слезами, «блудница» назвала Сергея, настаивая при этом на своей невинности. Проверили, убедились в сохранности плевы, но не отступились. «Бывает, — с кривой улыбкой сказала главврач. — На днях привезли к нам четырнадцатилетнюю целку-минетчицу и тоже с сифилисом…» «Кого?» — пролепетала двадцатидвухлетняя провинциалка и зарыдала навзрыд.
В тот же день обследовали и Карцева. Врач хмыкнула, оглядев чистенький членик и застенчивые ягодицы партнера сифилитички, провела анализ и констатировала непричастность сего паиньки к столь серьезной заразе. У Марины же и в третий раз выпали проклятые кресты. Ее попытали еще, но она твердила упрямо: только с Сережей и никаких минетов! Врачи пожали плечами и назначили лечебные процедуры, а также пункцию костного мозга из позвоночника, чтобы узнать, как далеко проникла болезнь, Потянулись унылые больничные дни.
Каждый день, уверенный в непорочности своей подруги Сергей, приходил ее навестить. При диспансере был уютный садик, куда вход и посетителям и больным был почему-то открыт. Там Сережа с Мариной и гуляли, обнявшись, причем Карцев настойчиво убеждал несчастную во врачебной ошибке. Эту же мысль он доводил до врачей при встречах. Те качали головами, но тоже засомневались — тем более, что пункция признаков сифилиса не обнаружила.
Тогда было проведено другое обследование, по экспериментальной методике, и вот оно выявило у Марины редкое заболевание крови, тоже дающее реакцию Вассермана, но не заразное, для жизни не опасное и вообще спонтанно возникающее и исчезающее! И узницу с извинениями отпустили. Благодарность Марины Сергею не имела, казалось, рамок, но до секса и в этот раз дело не дошло.
Она отдалась ему осенью, после долгой разлуки на время производственных практик. Когда открыв на стук дверь общежитской комнаты, Марина увидела на пороге немного похудевшего и повзрослевшего Сергея, из глаз ее брызнули слезы, и она повисла на его шее, облегченно всхлипывая: — «Ты пришел, пришел!». Сергей был в некотором недоумении («Разве он мог не прийти?»), но тоже ощутил подъем чувств и, воспользовавшись ситуацией, взял податливую как воск Марину прямо на письменном столе. Вознаграждением ей стал неведомый прежде оргазм, так ее поразивший, что она некоторое время просто таращилась на представшего в новом качестве любимого.