— Да вы что, мужики, в поддавки стали играть, о людях совсем забыли? Ну-ка собрались, волю в кулак — а то и дисквалифицировать обоих недолго!
— Фу ты, ну ты, — отмахнулся Шмелев, но на Бурмина окрик подействовал благотворно, и он враз отквитал два шара. Стало 7:7 и право удара осталось у него же. А в углу как раз притулился шар, об который можно было сыграть «свояк», правда далекий и тонкий. Все притихли в ожидании, только хорохорящийся Шмелев попытался давить на психику соперника перед ударом, но на него столь дружно зашикали, что он утих и забормотал себе под нос. Бурмин стал целиться.
— Тоньше комариного члена, Вадя, — подсказал кто-то в тишине.
— Знаю, знаю, — досадливо ответствовал Вадим Николаевич и легонько толкнул шар. Тот спокойно пересек стол и тюкнулся в борт впритирку с «чужим» шаром, но без характерного для касания звука или колыхания.
— Задел, — вдруг, вопреки очевидному, безапелляционно заявил Бурмин.
— Да ты что, — загалдели свидетели. — Мимо!
— А я говорю, задел! — лез в бутылку Вадя. — Сам видел.
— Вот она и прорезалась, твоя жидовская сущность! — взревел над всеми полный праведного гнева голос Шмелева. — Вот где ты прокололся-то, жильда пархатая!
Бурмин по матери был евреем, хотя еврейства чуждался.
— Заглохни, Валера, — властно вмешался господин Н. — А ты, Вадим, кончай с обществом пререкаться. Выйдет тебе же дороже. Выставь шар.
Осыпая проклятьями всех собравшихся здесь слепых и глухих, а особенно черносотенца Шмелева, Бурмин выставил-таки шар из своего лотка к короткому борту стола. Все еще взбудораженный Шмелев пробил по нему через все поле, но киксанул и его биток, вращаясь, мирно пристроился рядом с только что выставленным шаром.
— Задел, — неуверенно сказал Валерий Николаевич. Возникла мгновенная пауза, и затем гомерический хохот потряс стены вестибюля. Смеялись от души, хватаясь за грудь и за живот, только что не катаясь по полу — и вместе со всеми смеялись, хотя не так заразительно, Бурмин со Шмелевым.
Наконец отсмеялись, выставили еще один шар. При счете 6:6 конца такой игре, казалось, не предвиделось. Развязка наступила неожиданно. Шмелев ударил от борта по, казалось, бесперспективному шару, стоявшему в центре стола. В результате резкого столкновения «чужой» полетел прямиком в угловую лузу, а «свой» нехотя покатился перпендикулярно линии удара, добрался до средней лузы, приостановился на входе (Бурмин, не дыша, гипнотизировал шар взглядом) и, вдруг качнувшись, упал в сетку.
— Ну и «дура-ак», — глухим голосом произнес Бурмин.
— Какой «дурак», классические «штаны»! — крикнул Шмелев и, повернувшись к сопернику, взревел: — Вот так гундосых шворят!!
И сопроводил рев непристойным жестом.
Все заговорили и стали строить новую пирамиду. Бывшие же соперники пошли вместе к лестнице, продолжая пререкаться:
— На подставках любой дурак выиграет…
— Что ж ты их ставил…
— В другой раз хрен ты у меня выиграешь…
— … в любое время суток…
Настала очередь играть господина Н. и Васи Матвиенко — относительно молодого сотрудника лаборатории региональной геофизики. К бильярду Вася пристрастился недавно и играл пока с огрехами, но быстро прогрессировал — как считал Н., за счет большой амбициозности, желая доказать, что он кругом хорош. В Н. Вася уважал большого игрока (наряду с некоторыми другими), однако в этом году господин Н. редко спускался в вестибюль поиграть, да и в начавшемся осеннем турнире стартовал неважно, оказавшись в хвосте десятки и даже ниже Васи. Он вообще хотел отказаться от участия, но Старицкий твердо пресек это намерение, заявив, что прошлогодний вице-чемпион обязан отстаивать свой титул — тем более что чемпион, молодой еще человек, в погоне за длинным рублем перевелся на Север, в геологоразведочную экспедицию. Что же касается Васи, то неожиданно высокое текущее место в турнире его загипнотизировало, и он всерьез поверил в скачок своего мастерства, что стало проявляться в форме назойливых подсказок другим игрокам.
Поэтому сегодняшняя игра многое решала: Н. предстояло сбить спесь с временщика, а Вася мог кардинально укрепить свои позиции как в турнире, так и в бильярдном клане НИИ. Следует, однако, повториться, что Н. в этом сезоне явно выбился из формы, да и пик этой самой формы у него давно прошел, лет двадцать назад. В тридцать лет он мог начать партию и забить подряд восемь шаров, не дав сопернику даже вступить в игру. В те времена бить подставки считалось в их кругу зазорным, а к подставкам они относили не только стоящий в лузе, но и любой стандартно забиваемый шар. Сейчас же бывшие удальцы постарели, потеряли остроту зрения, твердость руки и то непередаваемое словами чутье, которое позволяло подобрать единственную комбинацию прицела, силы удара, наката, оттяжки или вращения, в результате которой шар входил в лузу — причем за мгновенье до удара игрок уже чувствовал, что шар зайдет и как зайдет. Однако что было, то прошло — теперь же предстояло хотя бы поддержать реноме в упрощенном варианте игры, исключавшем понятие «подставка».