Произведение искусства должно быть связано с эпохой, должно врасти в нее своими корнями, и в то же время в нем должно быть нечто от вечности.
Бурдель – создатель «Геракла», бюстов Бетховена, Родена, Франса, памятников в Монтобане, Буэнос-Айресе, Париже – оставил нам кроме своих творений еще один бесценный дар – учеников. Среди них двое – Вера Мухина и Иван Шадр. В их творчестве претворен призыв Ромена Роллана к созданию героических образов в искусстве.
Достаточно вспомнить грандиозные фигуры «Рабочего и колхозницы» Мухиной, венчавшие советский павильон в Париже и потрясшие своей динамикой парижан, или поразительную по своей экспрессии скульптуру Шадра «Булыжник – оружие пролетариата». Оба эти произведения, созданные в духе русской реалистической школы, в то же время воплощают лучшие традиции Бурделя.
Однажды Грабарь рассказывал студентам, какая невероятная одержимость охватывала больших художников, когда они создавали свои шедевры. Тогда они как будто ощущали биение сердца, тепло дыхания своих творений. Столько самого себя, своей души они вкладывали в произведения искусства!
Игорь Эммануилович вспомнил об одной любопытной истории, которую поведал ему Иван Шадр.
Вот она.
В мастерскую Родена вступили парижские сумерки, когда внезапно распахнулась дверь и в студию вошел Антуан Бурдель. Он был чем-то взволнован.
– Я сегодня сломал модель, – с горечью сказал Антуан, – в ней нет жизни.
Огюст Роден отдыхал в кресле. Иван Шадр заворачивал во влажные тряпки скульптуру.
– Антуан, я могу тебе подсказать рецепт, чтобы твой эскиз ожил, – улыбнулся, поглаживая бороду, Роден.
– Сделай милость, – пробурчал недовольно Бурдель.
– Прислушайся, как звучит «Марсельеза» Франсуа Рюда. «К оружию, граждане!» – вопит во все горло Свобода, летя на могучих крыльях. Я сам каждый раз поражаюсь, как ее каменные уста раздирают мою барабанную перепонку.
– Ты прав, Огюст, я тоже порою слышу, как она кричит.
– Чего же проще, Антуан? Тогда добейся, чтобы твоя скульптура заговорила с тобою.