Пока я раздумывал по поводу всего случившегося, на меня налетел аббат Мелани и куда-то потащил. Ему, видите ли, приспичило знать, где мой хозяин держит деньги и ценные вещи, которые сдавали ему на хранение постояльцы. Я прямо-таки опешил от подобной наглости и невольно отпрянул: это место мог знать только содержатель постоялого двора. Пусть там и не имелось сокровищ, но то, что ему доверяли, было надежно спрятано. Тут-то мне на память и пришло, как дурно отзывались об аббате Приазо, Кристофано и Девизе.
– Не иначе как твой хозяин носит ключ при себе? – выспрашивал Атто.
Только я собрался ответить ему, как увидел Пеллегрино, которого почти несли в его комнату. Связки ключей на железном кольце, день и ночь болтавшемся у него на поясе, при нем не было.
Я бросился в кладовку, где в трещине в стене были спрятаны запасные ключи. Об этом месте знал только я. Ключи были на месте. Стараясь не вызвать у постояльцев любопытства (они и без того все никак не могли успокоиться после того спектакля, который был устроен для сбиров, и теперь спускались на ужин), я поднялся на чердачный этаж.
Здесь самое место пояснить, что на лестницах между этажами было по два марша ступеней. Каждый марш заканчивался площадкой. Так вот на площадке между третьим и четвертым этажами находилась дверца, ведущая в чулан, где хранились ценные вещи.
Я удостоверился, что поблизости никого нет, и отпер чулан. Отодвинул камень в стене, закрывавший небольшое углубление, в котором стоял сундучок. Все было на месте: деньги, расписки в получении ценных вещей, отданных на хранение, подписанные постояльцами. Я облегченно вздохнул.
– А теперь я тебя спрашиваю: кто похитил у мэтра Пеллегрино ключи?
Это был голос Мелани. Он следовал за мной по пятам и, войдя в чулан, закрыл дверь.
– Видать, среди нас завелся воришка, – усмешливо продолжал он и вдруг, указав кивком в сторону лестничной площадки, прошептал:
– Тихо, кто-то идет.
И велел мне встать у входа. Я нехотя повиновался, но ничего не услышал, за исключением слабых звуков гитары, доносившихся снизу.
Желая свести общение с аббатом к минимуму, я сказал ему, что он может без опаски покинуть чулан. Когда же он протискивался в узкую дверцу, я заметил, как печален его взгляд, брошенный в сторону тайника для хранения ценностей.
– Что еще, господин аббат? – выдавил я из себя, пытаясь не показать своего нарастающего страха и справиться с неучтивым тоном, которым помимо своей воли говорил с ним.
– Я вот думаю: не странно ли, что похититель ключей не пустил их в ход, чтобы завладеть содержимым тайника? Ты уверен, что все на месте?
Я снова заглянул внутрь: деньги, расписки… И вдруг меня пронзила мысль о жемчужинах, подаренных мне Бреноцци.
Необычный и завораживающий подарок венецианца, который я ревностно запрятал среди других ценностей, исчез. Но отчего похититель удовольствовался лишь этим? Хранящейся здесь суммой денег, лежащей на виду, было легче распорядиться чем моими жемчужинами!
– Успокойся. Пойдем ко мне и все спокойно обсудим, – предложил аббат.
Видя, что я собираюсь отказаться, он добавил:
– Если ты хочешь снова увидеть свои жемчужины.
Я неохотно последовал за ним в его комнату, где он указал мне на один из стульев.
– Есть два предположения, – начал он, догадываясь о моем беспокойстве. – Либо похититель уже осуществил задуманное, то бишь украл твое сокровище, либо он еще не исполнил всех своих намерений. Я склоняюсь ко второму.
– Но почему? Я вам сообщил, что объяснил мне Кристофано, а именно – эти жемчужины как-то причастны к смерти от отравления. Возможно, Бреноцци это известно.
– Оставим пока всю эту историю, хотя бы на время, мой мальчик, – смеясь, проговорил он. – Я не говорю, что твои жемчужины не слишком дорого стоят или что они не обладают теми свойствами, которые приписывает им наш лекарь, но считаю, что похититель явился в чулан с иной целью. Этот чулан находится ровно посередине между третьим и четвертым этажами. И с тех пор, как было обнаружено безжизненное тело мэтра Пеллегрино, по лестнице беспрерывно кто-то ходил, а это мешало похитителю.
– И что же?
– А то, что вор снова явится сюда и непременно ночью. Никто пока не догадывается, что ты обнаружил пропажу ключей. Если ты не станешь об этом трубить, он решит, что можно продолжать действовать.
– Вроде бы так получается, – не без недоверия согласился я. – Подожду до завтра, а уж тогда предупрежу их. Сам же стану молиться, чтобы не вышло чего худого.
Тут я искоса взглянул на аббата и осмелился задать вопрос, не дававший мне покоя:
– Как вы думаете, это похититель убил господина де Муре, а потом пытался покончить и с моим хозяином?
– Не исключено, – отвечал Мелани, как-то необычно раздув щеки, отчего его рот округлился и принял форму вишни. – Кардинал Мазарини говаривал мне: совершают грех, замыслив недоброе, но в конце концов все раскрывается…
Недоверие, с коим я с некоторых пор относился к аббату, не ускользнуло от его внимания, однако он поостерегся задавать мне вопросы и продолжал как ни в чем не бывало.
– У меня сегодня возникла мыслишка – а не предложить ли тебе одну вещь?
– Что именно?
– Думаю, настало время побывать в комнатах тех двух господ, что составили старику Муре компанию по дороге сюда. У тебя есть дубликаты ключей?
– Вы собираетесь тайно проникнуть в комнаты Дульчибени и Девизе? И хотите, чтобы я вам помог? – уточнил я, не веря своим ушам.
– Ну-ну, не надо так на меня смотреть. Лучше пораскинь умом. Если кто-то здесь и имеет отношение к смерти старика, так это Дульчибени и Девизе. Они явились в Рим с Муре из Неаполя и живут в «Оруженосце» уже больше месяца. Вранье Девизе о театре Кокомеро свидетельствует, что ему есть что скрывать. А Помпео Дульчибени делил с покойным комнату. Может, они и ни при чем, но то, что знают о Муре больше других, – это уж точно.
– А что вы надеетесь отыскать в их комнатах?
– Я пойму это, когда войду туда, – отрезал он.
Все те ужасные вещи, которые я узнал о Мелани из уст Девизе, снова встали в моей памяти.
– Я не могу дать вам дубликаты ключей, – подумав некоторое время, ответил я.
Мелани понял, что настаивать без толку, и замолчал.
– В остальном я к вашим услугам, – добавил я мягче, вспомнив и о своем пропавшем сокровище. – Могу задать Девизе и Дульчибени вопросы, попытаться разговорить их…
– Ты ничего не узнаешь, только насторожишь их. Так-то! Давай действовать постепенно. Сперва попробуем догадаться, кто похитил ключи и твои жемчужины. Потом…
Тут Атто изложил мне свой план: после обеда взять лестницу под наблюдение с двух точек – из моей комнаты на четвертом этаже и его – на третьем, протянуть между нашими окнами, расположенными одно над другим, веревку, и каждому привязать к своей ноге один из ее концов; тот, кто заметит что-то, должен будет с силой дернуть за веревку несколько раз, чтобы вызвать другого и вместе накрыть злоумышленника.
Пока он говорил, я раздумывал. Мысль о том, что подарок Бреноцци мог чего-то стоить, в конце концов убедила меня, что есть смысл помочь аббату Мелани. Никто никогда не делал мне хоть сколько-нибудь ценных подарков. Но ухо следует все же держать востро и не забывать, что узналось об аббате из разговора постояльцев.
Я заверил его, что последую его советам, как и обещал в предыдущую ночь, но не преминул намекнуть, что слышал, как трое постояльцев обсуждали суперинтенданта Фуке, о котором я до того слышал от него самого.
– А что именно они о нем говорили?
– Точно не скажу, я ведь был занят на кухне. Просто их разговор напомнил мне о том, что вы обещали рассказать мне эту историю.
В глазах аббата зажглась искра: он наконец догадался о причине моего внезапного охлаждения к нему.
И тут вдруг взгляд его снова потух, как будто он ушел в себя, в прошлое.
Ко вздохам, стенаньям, Слезам и страданьям Вернись, мое сердце… – тихонько запел он. – Вот как маэстро Луиджи Росси, мой учитель, поведал бы тебе о Фуке, – проговорил он, заметив вопросительное выражение на моем лице. – Но поскольку сделать это предстоит мне, да и все одно – дожидаться ужина, устраивайся поудобнее. Ты спрашиваешь, кто такой Никола Фуке. Так вот, прежде всего это побежденный. – Он умолк, судя по всему, подбирая слова, а его подбородок с ямочкой задрожал. – Он был побежден ревностью, государственными интересами, политикой, но главным образом Историей с большой буквы.