И эта мысль мучила Ланса. Грызла сердце острозубым червём. Как та минога из садка короля Ак-Орра тер Шейла. Ввинчивалась, как раскалённый шкворень. Кто она? Кто? Реналла? Анне? Какая-то другая женщина, ещё не знакомая менестрелю?
Ланс какое-то время полежал под одеялом, пытаясь восстановить в памяти черты лица, но не слишком в это преуспел. Поднялся, оделся, вышел на палубу.
По «Лунному гонщику» сновали матросы. Топали босыми пятками, негромко переговаривались. Шкипер Тер-Ган, возвышаясь на квартердеке, отдавал резкие, короткие команды. Мгновение, другое понадобилось альт Грегору, чтобы понять — каракка заходит в поворот оверштаг. До сих пор, идя наискось к ветру, они меняли галсы фордевинд, чтобы не попасть в мёртвую зону или, как говорят моряки, левентик[1]. Похоже, корабль поворачивал на запад. Подбежав к левому борту, Ланс разглядел вдалеке тёмную полоску суши. Кринт?
— Скоро разомнём ноги на твёрдой земле, пран!
Обернувшись, менестрель увидел рядом с собой лупоглазого юнгу. Его звали Снарром, это Ланс узнал дней через двадцать путешествия. Но всё это время мальчишка исправно ухаживал за ним, как самый вышколенный слуга. Приносил еду, убирал со стола, а когда альт Грегору ещё не позволялось надолго вставать с постели, то и ночной горшок выносил.
— Кринт? — спросил менестрель, уже догадываясь об ответе.
— Ага! Во-он, справа сереет бастион. Это южный бастион Кранг-Дху. Вы бывали в Кранг-Дху, пран?
— Приходилось, — кивнул менестрель. — Вот в Кранале не был. Но у меня есть знакомцы оттуда.
— А вот первый раз на Кринте буду… Хотя кринтийцев видел.
— Ну, и как они тебе? — усмехнулся Ланс.
— Суровые. На море они, конечно, нам, браккарцам продуют, а вот на суше, говорят, суровые.
— Да. Это точно. Не знаю, как на море, а на суше я с ними сражался. Крепкие ребята.
Менестрель припомнил одну из своих «трагерских» компаний. Лет двадцать назад. Мелкие стычки на границе с Кевиналом переросли в серьёзное противостояние, на которое и великий князь и великий герцог закрывали глаза, предпочитая дипломатические игры. Вековечный спор на небольшую горную долину — виноградники, виноградники, виноградники, но… В это «но» всё и упёрлось. Какой-то заезжий рудознатец усмотрел на горном склоне выход пород, очень похожих на те, что сопутствуют залежам серебра. Он начал ковыряться, перебирая одни камни за другими. Потом принялся рыть ямки, стараясь докопаться до скального основания горы и таки нашёл среброносную жилу. Если бы учёный муж не был таким беспечным и болтливым, каким он был, он остался бы жить, как и десятки других людей. Хлебнув сверх меры вина в придорожной таверне, он разболтал о своей находке. Местный трагерский пран быстренько прибрал трепача к ногтю, бросив в подземелье, откуда тот так и не вышел, скончавшись от скоротечной горячки, вызванной холодом и сыростью. Но, не беду, о найденном серебре услышали кевинальские купцы, торговавшие в мелкую розницу по сёлам соседней державы и заменявшие пошлину мздой начальнику стражи, который в свою очередь укрывал нечаянный доход от Дома, которому служил. Они быстро перенесли весть через границу и вложили её прямиком в уши другого прана, на этот раз кевинальского, который тут же вспомнил, что шесть поколений назад эту долину оттяпали у его пращура не вполне законно.
И началась война. Ланс так и не мог припомнить, начали разработку серебряной руды после её окончания или нет, но бойню помнил отлично. Жерон альт Деррен из Дома Черного Медведя ещё не был тогда кондотьером и не создал Роту Стальных Котов. Вместе с альт Грегором они искали счастье под командованием капитана Ореллио альт Каста, седого, крикливого ветерана, с дёргающимся глазом. Он прошёл сотни компаний и, несмотря на огромный опыт и несомненный талант, не нажил к своим шестидесяти пяти годам состояния. Поэтому отряд назвал Рота Свирепых Неудачников. Их нанял кевинальский пран, когда понял, что своими силами он с трагерцем не справится. В ответ владелец долины пригласил на службу кондотьеров из Вирулии — Роту Сынов Ветра. Кевиналец сыграл ва-банк и на его стороне оказались ещё два кондотьера. Тогда трагерец, собрав в кулак последнюю решимость и последние деньги, пригласил отряд наёмников из Кринта.
За три месяца войны деревушка у подножия злополучной горы восемнадцать раз переходила из рук в руки. Замок кевинальского прана трижды штурмовали. Дважды война выплёскивалась за пределы долины, когда вирулийцы с кринтийцами теснили противника. Мирные жители разбежались кто куда — одни нашли прибежище в лесах, других приютили родичи и знакомые в ближайших землях. Потихоньку боевой запал иссяк — у обоих противоборствующих пранов закончилась личная гвардия, а наёмники между собой воюют без огонька. Конечно, они отрабатывали полученное золото, но кому охоте насмерть рубиться с теми, с кем, возможно, в какой-нибудь следующей кампании придётся сражаться бок о бок. Но в нескольких стычках с кринтийцами Ланс поучаствовал. На северном материке их считали дикарями, чуть-чуть окультуреннее, чем райхемские скотоводы. Они, мол, ходят в бой в юбках, голые по пояс, тела покрывают раскраской и татуировками, презирают огнестрельное оружие и вместо шпаг пользуются прадедовскими мечами. Побеждают исключительно за счёт варварской ярости и презрения к смерти. Ну, может, так и было лет двести назад. Но сейчас кринтийцы не уступали в военной подготовке никому из народов, известных Лансу. Ну, разве что на море могли проиграть браккарцам, как совершенно справедливо заметил юнга.