— Охотно бы заключил с тобой пари, но я на мели, — задумчиво произнёс менестрель.
— Я не ради пари. Я ради истины.
— Тогда скажи им, пусть сыграют.
— Нуад! Ойсин! — Парни, наворачивавшие за обе щёки трепангов, вскочили. — «Огненное чудо» помните? — Один кивнул довольно уверенно, второй, скорее, повторил движение следом за товарищем. — Тогда играйте!
Музыканты неохотно, дожёвывая на ходу, поднялись на помост. Сели напротив скрипок, установленных на подставки. Заиграли. Первые несколько тактов Ланс пытался сообразить — что же он слышит? Вроде бы, что-то знакомое, но что именно? Потом понял. «Огненное чудо». Но разве это — «Огненное чудо»? Когда Ланс играл эту мелодию в Кевинале, звуки рвались к небу, словно необъезженные кони, разлетались, будто вспугнутый косяк диких гусей, скакали, как сотня сорок, обсевших ветви старинного дуба. А сейчас плелись, как старый одр, кружили вразнобой, будто отара, потерявшая вожака, порхали вразнобой, словно напуганные пичуги из перестоявшей пшеницы. И кто бы узнал в этом нестройном пиликаньи неудержимое и стремительное «Огненное чудо»?
Но кринтийцы, собравшиеся в «Секире святого Эодха», похоже, не собирались задаваться вопросами о тонкостях исполнения и соответствии мелодии оригинальной. Главное, что она была танцевальной! Буэльринк жил в сердце каждого здешнего обитателя. Все кринтийцы, как угощавшиеся за столом Кухала, так и веселившиеся в других уголках обширного зала, мужчины и женщины, возрастом от пятнадцати до сорока лет вскочили и побежали на пустовавший как раз для такого случая середину. Сидеть остались Ланс, Кухал, Диглан и несколько посетителей — иноземцев, если судить по одежде и внешности.
Под звуки жалкой пародии на «Огненное чудо» танцоры построились друг напротив друга — мужчины справа, женщины слева. Несколько мгновений медлили, подстраиваясь под музыку, а потом одновременно подпрыгнули и заплясали.
Взмах правой ногой, подскок на левой! Носок ударяет по дощатому полу.
Прыжок! Удар пяткой!
Взмах левой ногой!
Трепетали, подбрасываемые коленями юбки. У мужчин — длиной до колена — чёрные, тёмно-зелёные и синие. У женщин — на две ладони ниже колена — бордовые, охряные и светло-зелёные. Мелькали полосатые гетры, чередование цветов которых могло много рассказать знающему человеку не только о принадлежности к тому или иному Клану, но и семейном положении, достатке и прочих житейских мелочах.
Танцоры держали руки прижатыми к бокам. Подбородки вверх, головы гордо подняты.
Двигались только ноги.
Одновременные удары подошвами об пол создавали неповторимый аккомпанемент. Ланса всегда завораживала эта музыка кринтийского танца — единственная музыка в мире, создаваемая без помощи магии.
Пятка, носок! Пятка, носок!
Никто не жалел сил, не пытался увильнуть от работы, хотя на такой мог двигаться скорости далеко не каждый. Лица многих из танцующих уже блестели от пота.
Раз, два, три! Раз, два, три!
Диглан ткнул менестреля в бок локтем. Победоносно подмигнул. Ну, что, дескать, выкусил?
Но альт Грегор, не обратил на него внимания, весь обратившись в слух. Не, это решительно невозможно терпеть! Музыканты уже не только фальшивили, но и нарушали ритм, выбиваясь из плясового буэльринка. Неужели люди, собравшиеся в зале, способны это терпеть? Самому Лансу каждая ошибка скрипачей казалась раскалённым гвоздём, вонзающимся ему под основание черепа.
— Три тысячи болотных демонов! — прошипел он сквозь зубы, упираясь локтями в стол и сжимая виски пальцами.
Из двух рядов, скачущих друг напротив друга, на середину зала вышли двое. Вернее, не вышли, а выпрыгнули, как камышовые коты, охотящиеся на уток. А если сказать ещё точнее, то как кот и кошка.
Высокий юноша, в чёрной юбке и зелёной тунике. Его щёку украшал олень, склонивший голову, увенчанную тяжёлыми рогами. Клан Дорн-Филху.
И девушка. Тоже высокая. По меркам Аркайла так излишне высокая. Ланс хорошо помнил, как называл Жермину, жену Коэла, тощей жердью, а черноволосая синеглазая девица, похоже, превосходила ростом прану альт Террил на пару пальцев. Женщины Кринта не наносили на щёки татуировки до замужества, поэтому менестрель не мог определить, к какому Клану она принадлежит. Ну, если бы он когда-то задался целью выучить сочетания цветов на гетрах и вдобавок успевал их разглядеть на стройных икрах, мелькающих из-под тёмно-красной юбки. Красавицей танцовщицу назвать было трудно — слишком тяжелый подбородок и длинноватый нос, в этом зале, пожалуй, никто не двигался так грациозно и легко, как она.