— А это ещё что? — взвизгнула браккарка, словно кошка, которой хвост придавили дверью. — Что это?!
В пальцах она держала записку, о которой Ланс напрочь запамятовал.
Прежде, чем он успел ей помешать, шпионка пробежала глазами по строчкам. В отличие от альт Грегора, ей не потребовалось много времени, чтобы уверовать в искренность намерений неизвестных друзей.
Дар-Вилла спрыгнула с менестреля, будто с ядовитого гада. Он едва успел перехватить её запястье, второй рукой попытался сграбастать за ворот, но пальцы сжались в пустоте. К счастью, за рукав он держался крепко. Шпионка рвалась так, что наполовину стащила его с кровати.
Что такого в простенькой записке, которую менестрель даже не воспринял всерьёз?
Браккарка неожиданно развернулась и ударила его ногой. Носок сапога летел прямо в бок, но в последний миг немного изменил направление и вскользь прошёлся по животу. К счастью, она носила сапоги без шпор. Ланс изо всех сил дёрнул её на себя. Дар-Вилла не удержала равновесия и упала, успевая в последний миг хорошенько приложиться затылком по зубам мага-музыканта. Несмотря на то, что удар смягчила коса, менестрель ощутил вкус крови.
Как обычно в таких случаях, вскипела ярость. Схватив шпионку за горло, Ланс держал её до тех пор, пока она не прекратила сопротивляться.
Отпустил.
И тут же обожгла мысль — не убил ли?
Ланс альт Грегор за свою долгую и не слишком праведную жизнь ни разу не поднимал руку на женщин. Никогда он не ударил ни трактирную служанку, ни шлюху в борделе, не говоря уже о благородной пране. Не секрет, что наёмники, принимавшие участие в мелких войнах между Домами или в больших кампаниях между государствами, позволяли себе определённые вольности с населением захваченных городов и деревень. Ну, там, немножко грабили, вскрывали винные погреба, иногда насиловали, отбирали коней. Лансу этот обычай всегда казался странным и неблагородным. Ну, отнять у кого-то из своих бутылку вина, добытую путём грабежа, он мог. Как говорится, отнять отнятое благородному прану позволительно. Но в Доме Багряной Розы никто никогда не сводил коня из чужой конюшни и никто никогда не прикасался к женщине без её на то согласия. Поэтому от осознания того, что мог задушить Дар-Виллу — будь она трижды шпионкой и семижды браккаркой — ему стало дурно. Это грех, от которого так просто не отмыться перед Вседержителем. Ни исповедь, ни епитимья не помогут. Самое страшное, что перед собой не оправдаешься никак. Совесть сожрёт. Выест душу, как жук-точильщик выгрызает сердцевину у некогда крепкого дубового пня.
К счастью, шпионка пошевелилась, сделала попытку приподняться на локтях.
Живая!
У альт Грегора будто камень с души свалился. И тут же вернулся здравый смысл. Быстрым движением он выхватил кинжалы из ножен, скрещенных за спиной Дар-Виллы и сунул себе за голенища. Длинные клинки скрылись полностью, но извлечь их не составит труда — теперь он окончательно решился бежать, не важно, с помощью неизвестных друзей или самостоятельно. Главное, выбраться из дворца, а там… Святой Кельвеций не оставит. Затеряться в толпе не составит труда — одеждой он сейчас не отличается от любого браккарца. Потом пробраться на какой-нибудь корабль, как когда-то в юности… Конечно, это будет нелёгкая задача, но если взяться за неё с выдумкой и великим тщанием, то успех вероятнее, чем поражение.
Дар-Вилла вновь пошевелилась, застонала, попыталась подняться и встать на четвереньки. Ланс взял ё за плечо.
— Одного не понимаю — зачем?
— Пошёл вон, урод… — с присущей женщинам логикой ответила браккарка.
— Пожалуй, у меня и выхода другого не остаётся, — пожал плечами менестрель. — Уйду. Пеняйте на себя.
— Я тебя из-под земли достану.
— Вполне возможно. А ожжет быть, ничего у вас не выйдет. Меня многие пытались из-под земли достать. Но безрезультатно.
— Хвастун и фигляр. — Она хрипло закашлялась, застонала, схватилась за горло, перекатываясь на бок. Серые глаза смотрели с ненавистью. — Браккара так просто не отпускает.
— Слишком громкие слова, — вздохнул Ланс. — Полагаю, Браккаре на меня наплевать. А вот некоторым браккарцам моя персона не даёт покоя.
Он решительно толкнул шпионку в плечо. Та завалилась на спину, шипя, как разъярённая кошка. Помятая гортань ещё не вполне повиновалась ей и те многочисленные ругательства, которые она, судя по выпученным глазам и перекошенному рту, выплёскивала на менестреля, превращались в трудноразличимые сиплые звуки, в которых и связную речь-то было трудно уловить, не говоря уже о витиеватой брани. Несмотря на вялое сопротивление, Ланс расстегнул пояс, стягивающий талию Дар-Виллы, придавил шпионку коленом, чтобы не дёргалась понапрасну, и связал ей руки.