Пран Лазаль из Дома Черного Единорога правил Аркайлом без полутора лет полвека. Хорошо ли, плохо ли… Люди разное говорили. Кому-то не нравились порывистые и на первый взгляд бездумные поступки герцога. Другие восхищались его умением предугадывать развитие событий и отношений между державами.
Следовало отдать герцогу должное, при нем Аркайл почти не воевал. Вначале он вовсю расхлебывал последствия недальновидной политики своего отца, отвоевывая утраченные земли и возобновляя влияние державы. Усилил армию, почти из ничего создал флот, пусть не самый сильный на восточном море, но вполне способный противостоять притязаниям браккарцев. Потом враги утихомирились. Последняя серьезная заварушка на границе с Трагерой утихла лет двадцать назад. Пиратские наскоки островитян продолжали донимать купеческие суда, но гораздо реже, чем в минувшие годы. Немало тому способствовали непрестанные переговоры его светлости с королем Ак-Орром тер Шейлом из Дома Белой Акулы. Если бы полтора года назад Ланс альт Грегор не заколол сына посланника Браккары на дурацкой дуэли, то отношения могли бы перерасти в подлинно дружеские. Сейчас острова затаились – не выказывая открытой враждебности, не спешили проявлять особую приязнь.
Но, как бы то ни было, правление Лазаля чаще вспоминали добрым словом, чем дурным.
Перед глазами Регнара, прослужившего придворным магом-музыкантом без малого десять лет, встало лицо его светлости – худое, а в последние годы костистое, с заострившимся носом и обтянутыми сухой кожей скулами, блекло-голубые старческие глаза, седая бородка, кустистые брови.
– Да примет Господь его душу, – повторила слова мага Нинелла.
Повисло тяжелое молчание. Есть почему-то расхотелось. Допивать чай тоже.
Они посидели немного, глядя по углам, при этом хозяйка шумно дышала и пару раз начинала всхлипывать.
Регнар поднялся.
– Может, начнем урок?
– Ну, если вы больше ничего не хотите, мэтр…
– Благодарю, как-то не хочется.
– Тогда пойдемте… – Она смахнула несуществующую слезинку. – Жалко-то как его светлость.
Они направились в большую, «общую» комнату, где стоял новенький клавикорд. Регнар обратил внимание, что пачка пергаментных листков с нотной партитурой лежала точно в таком же положении, как и третьего дня, когда они закончили последнее занятие. Маг вздохнул и, сосредоточившись, пробежался по клавишам инструмента. Полились прихотливые звуки песни «Ветер с Карросских гор» – произведение сложное и более пригодное для смычковых, чем для клавишных. Но Регнар никогда не искал легких путей, любил пробовать нечто новое, написанное кем-то так же сильно, как и Ланс создавал мелодии.
Легкий сквозняк показал, что вошел ученик.
Адран стоял, набычившись, и сверлил мэтра взглядом исподлобья.
– Будьте любезны, молодой человек. – Регнар широким жестом указал на низкий карл напротив клавикорда.
Мальчик не сдвинулся с места.
– Будьте любезны, – с нажимом повторил учитель.
Словно через силу Адран сделал два шага и уселся.
– Итак, что я задал?
– Ну, эту, как ее…
– «Проливы»…
– «Проливы Браккары».
– Совершенно верно. Ты разобрал такты, которые я велел разобрать?
– Разобрал.
– Точно?
– Разобрал.
– Будем играть? Или разомнешься для начала.
– Буду играть, – зло буркнул мальчишка.
– Это хорошо. Но, может, для начала разомнешься? Гамму, пожалуйста.
– Не хочу.
– Я не спрашиваю, хочешь ты или нет. Я говорю – гамму, пожалуйста.
Адран горько вздохнул, сцепил зубы и повел хроматическую гамму.
Способности у него были отменные, на зависть большинству магов-музыкантов, которых Регнар знал. Труд и прилежание сделали бы лет за пять сына златокузнеца желанным гостем любого бала в замках богатеев всех двенадцати держав, а еще лет через десять короли, князья и герцоги соперничали бы между собой, чтобы заполучить музыканта-виртуоза к себе на постоянную службу. Но Адран не хотел учиться. Больше того, он ненавидел музыку, терпеть не мог клавикорд и презирал учителя. Он хотел стать военным, хотел маршировать с аркебузой на плече, стрелять, фехтовать, убивать врагов. Вид мага Регнара, музыканта Регнара, мирного человека Регнара, который имел право по рождению носить шпагу, но не избрал войну ремеслом, мальчишку просто бесил.
– Еще раз с начала. Много ошибок.
Заскрипев зубами, Адран повторил гамму. Потом еще раз и еще. Каждый раз он допускал хотя бы две-три ошибки. Не от бесталанности. От невнимания и наплевательского отношения.
«Как же мне хочется плюнуть на тебя, юный мерзавец, – думал Регнар, созерцая перекошенное от брезгливости лицо ученика, – развернуться и уйти. Догадываюсь, и тебе хочется того же. Но не дождешься… Во-первых, серебро твоего отца не дает мне умереть с голоду, а во-вторых, я не доставлю тебе такого наслаждения – почувствовать себя победителем».