Сесили махнула рукой, опустилась на диван и снова припала лбом к портфелю, лежащему у нее на коленях.
Сабина сосредоточенно рассматривала свои ногти, покрытые модным светло-зеленым лаком.
— Зато большинству присутствующих не требуется прибегать к декоративной росписи, чтобы люди обратили внимание на их достоинства.
Долли ахнула от негодования.
— Я сделала татуировку вовсе не для того, чтобы привлекать к себе чье-то внимание! Это средство самовыражения!
— Ага. Выражения того, что тебе требуется внимание.
— Ничего мне не требуется! Иначе я сделала бы татуировку на местах, прикрытых рубашкой, где ее никто не видит! — Долли вскочила и спустила бретельки топа, доказывая, что внимание ей не требуется.
И только тут увидела, что в дверях коридора стоит Алекс Кэррингтон.
У него был до невозможности сердитый вид. И больше ничего. Если не считать спортивных трусов ярко-красного цвета, оставлявших мало пространства для воображения. Его туловище и ноги были обнажены.
— Видеть тут особенно нечего, — проворчал он. — Зато шуму хватает.
Долли быстро вернула бретельки на место, чувствуя себя пристыженной и гордой одновременно. Она не будет переживать. В конце концов, это ее квартира. А он здесь всего лишь временный жилец. Его мнение не имеет никакого значения. Ей наплевать, что он думает.
— А, Алекс, дорогуша! — пропела Сабина, по-королевски откинувшись на остатки подушек. — Никогда бы не подумала, что красный цвет тебе к лицу. Но тем не менее это так.
Долли обогнула кресло и шагнула к своему партнеру по игре. Вот именно. Он ее временный компаньон и партнер по «Мусорщику». Только и всего! И если Сабина сейчас же не закроет рот…
Долли не знала, что она способна на ревность, пока та не ужалила ее прямо в сердце. Молодая женщина схватила Алекса за предплечье, но не смогла оставить след на его могучих бицепсах.
— Поверь мне, — прошептала она и увела его подальше от жадных глаз. Оказавшись в комнате Лиззи, Долли неохотно отпустила его, не зная, что делать дальше. То ли принести извинения от имени всех собравшихся и от себя лично, то ли уйти и бросить его.
Бросать его не хотелось.
И уходить тоже.
Алекс сделал выбор намного быстрее. Наверно, потому что руководствовался не собственными интересами. Он надел серые шерстяные шорты, гладкую белую футболку и натянул кроссовки на босу ногу.
— Поверить тебе? После того как ты рассказала своим подружкам все, что успела узнать обо мне? Сделала из меня посмешище?
— Алекс, это вовсе не так.
— Серьезно? — Он сунул в рюкзак несколько блокнотов, папок и две толстые книги по юриспруденции. — Думаешь, я не расскажу об этом Чарли и Питу?
Долли скрестила руки на груди.
— Если ты подслушивал — а так оно и есть, — то знаешь, что я не сказала о тебе ни слова.
Он подхватил рюкзак и шагнул к двери.
— Алекс, не уходи. Пожалуйста.
Он остановился, не произнося ни слова.
Долли заговорила, обращаясь к его напряженной спине:
— Ну да, мы рассказывали друг другу о том, что успели узнать во время игры. Подумаешь, какая беда! Разве мужчины не сплетничают за кружкой холодного пива? Кроме того, Пит и Чарли нам как родные. Мы их любим. И ни за что не стали бы сообщать их секреты посторонним.
— А мои секреты? — Алекс медленно обернулся. Его взгляд был странно беззащитным. — Я вам не родной. Меня вы не любите. Выходит, какой-нибудь незнакомый человек через неделю будет говорить о моем «большом» за кружкой холодного пива?
Он слышал ее дурацкую реплику. И должен был понять, что речь идет всего лишь о шраме, черт побери! Что делать? Она попыталась небрежно пожать плечами.
— Ты ведь однажды сказал мне, что размер значения не имеет.
— Значит, я ошибся.
— Ошибся?
— Смертельно. Точнее, ошиблись мы оба. Ибо мы только что доказали, что два человека на трех тысячах квадратных футов ужиться не могут. — Он отдал Долли насмешливый поклон, повернулся и пошел к лифту.
Когда к ней вернулся голос, рокот мотора возвестил о том, что Алекс медленно едет вниз.
Однако холодок под ложечкой почему-то ощущала именно Долли.
Надо же… А всего час назад казалось, что приехать в офис имеет смысл, думал Алекс, уставившись в точку между дальним концом письменного стола и закрытой дверью кабинета. Он ссутулился в кресле, закинул ногу за ногу и что-то бессмысленно чертил в блокноте, лежавшем на бедре. Сосредоточиться не представлялось возможным.
И все из-за нее.
В квартире Долли ему мешали сосредоточиться эти раскудахтавшиеся квочки. Он ворвался в гостиную, распушив перья, и хотел потребовать тишины. Но встретил молчание. Полное и немедленное. Ни смешка. Ни писка. По крайней мере до тех пор, пока этот курятник не увидел его красные спортивные трусы…