— Вот и хорошо, — сказал он и сел на корточки. Потом взял ее лодыжки, придвинул ступни к бедрам и заставил согнуть колени, насколько позволяли путы.
Проделав эту операцию, он взял куски простыни, оставшиеся неиспользованными, и забинтовал ее ляжки, как столбы с бело-красной спиральной окраской, изображаемые на вывесках американских парикмахеров, намеренно оставив обнаженной их большую часть. Правда, каковы были его намерения, оставалось только догадываться. Другими кусками он накрыл ее грудь и живот.
Улыбка Алекса могла напугать ее до смерти. И напугала. Потому что он дерзко улыбался одними глазами. Рот был ему нужен, чтобы говорить и дразнить. Или делать то, что он делал сейчас, слегка проводя языком по частям ляжек, оставшимся обнаженными, и вздувшимся от прилива крови краям половых губ.
Если бы на ней были трусики, ей пришлось бы сменить их. Рот Алекса льнул к ее коже. Одна ляжка, другая, но никакого контакта с местами, которые отчаянно хотели его. Язык не касался середины ее тела, изгибался и жадно лизал ее плоть, губы высасывали из нее душу…
Да, да! Именно этого она и хотела. Туда, туда, ближе, еще ближе, пожалуйста. А теперь глубже. Еще глубже! Да, так, правильно, прямо туда… Алекс следовал ее молчаливым указаниям, и она старалась приподнять бедра, чтобы ему было удобнее. Долли хотелось обхватить руками его голову, прижать ее крепче, но руки были связаны. Черт побери! Она тихонько всхлипнула.
Алекс поднял голову. Его взгляд был порочным и насмешливым.
— Ну что, наигралась?
— Больше не могу, — призналась Долли. Она не желала сдерживать страсть и хотела как можно скорее насладиться волшебным искусством этого мужчины.
— Хорошо. Значит, я сделал свое дело.
Долли хотелось расквасить ему физиономию. Кричать. Испытать оргазм. Несколько раз подряд Время у них есть. Зачем он заставляет ее ждать?
— Сейчас ты кончишь и осрамишься.
— Гм… Я никогда не кончаю в такой позе. — Он впервые отказал Долли в просьбе и снял кусок простыни с верхней части ее тела. Потом наклонился и прижал к животу Долли свой упругий член, дав ей ощутить его размеры.
Но не сделал ничего другого. Только смотрел ей в лицо. Локти Алекса, упиравшиеся в матрас под ее плечами, принимали на себя большую часть тяжести его тела. Восставший член лежал между ее ляжками и дразнил Долли, демонстрируя возмутительное терпение.
— Если таковы правила твоей игры, то она не производит на меня сильного впечатления.
— Сейчас произведет. — Он развязал путы на ее запястье, взял руку Долли, опустил ее, положил на свой член, заставил согнуть пальцы, стиснул их и начал водить взад и вперед. Облегчало движения выделение прозрачной смазки, предвещавшее скорый оргазм.
Долли принимала темп Алекса и не сводила с него глаз. По его лицу можно было изучать, что такое мужское возбуждение Глаза его полыхали, губы слегка раскрылись, дыхание стало частым, тяжелым и со свистом вырывалось из груди, прижатой к ее боку.
— О’кей. Это действительно произвело на меня впечатление.
Он покачал головой.
— Нет. Этого недостаточно.
— Тогда произведи впечатление, развязав меня. — Она хотела обхватить его руками, обвить ногами и руководить его движениями. Нельзя сказать, чтобы он нуждался в руководстве. Но связанные руки и ноги сводили Долли с ума. — Алекс, пожалуйста…
Член Алекса вонзился в ее ладонь.
— Что — пожалуйста?
— Пожалуйста, развяжи мою другую руку.
— Ты прекрасно справляешься и одной, — с трудом выдавил он, потом зарылся лицом в ее шею и застонал. Казалось, этот звук исходит из самой глубины его тела, потому что ладонь Долли явственно ощущала его.
А потом, все еще упираясь лбом в шею Долли, он протянул руку вниз, дернул путы и освободил ее.
Почувствовав свободу, она обеими руками погладила его спину, не пытаясь скрыть свою страсть. Потом обхватила его ягодицы и заставила Алекса опуститься между ее ляжками. Заерзав, она одной рукой прижала к себе его пах, а другую снова просунула между их телами.
Долли желала его, причем сию минуту, не хотела больше ждать и плевала на усилия, позволявшие ему сдерживаться, потому что сама она сдерживаться не собиралась. Ее тело было влажным, жаждущим и могло взорваться каждую секунду. Куски ткани, державшие ее лодыжки, только усиливали напряжение в груди, не дававшее ей вздохнуть.
Он фыркнул и глубоко вонзил в нее член. Долли хватала ртом воздух, пытаясь немного успокоиться перед наступлением бури.
— Почему ты смеешься?
— Потому что это было чертовски тяжело.
— О чем ты говоришь? Ты сам заставил меня ждать.