— И чего же ты боялась?
Лиззи посмотрела на Долли из-под скромно опущенных ресниц.
— Если хочешь знать, секса.
— Гм… Я думала, что хочу знать. Но теперь так не считаю.
— Ха! — Лиззи вынула из мороженого малину, облизала губы и продолжила: — Хотя мы с тобой часто говорили о мужчинах и сексе, но ни разу не задумались, почему мы такие, какие есть.
Да. О да. Подруга права. В конце концов, это поняла и сама Долли.
— Ты хочешь спросить, почему я позволила Алексу Кэррингтону — мужчине, который подходит мне меньше всех на свете, — привязать меня к кровати, если я не верю, что секс способен соединить людей надолго?
— Да. Именно так. И почему… Постой! — Ее рука взметнулась вверх как семафор. — Алекс привязывал тебя к кровати?
Долли кивнула.
— И?..
— И был фейерверк.
Озадаченная Лиззи задумчиво постучала ложкой по безукоризненным зубам.
— Это случилось из-за твоего отношения к сексу вообще? Или из-за твоего отношения к Алексу?
— Я никак не отношусь к Алексу. Не могу. Ты видела, как он уходил отсюда. Почему я должна испытывать какие-то чувства к совершенно бессердечному человеку?
— Потому что любовь не подчиняется голосу рассудка, — тоном оракула объявила Лиззи.
Но Долли не могла думать о любви и об Алексе одновременно.
— Ты все еще любишь Майкла?
— Вопрос следует поставить по-другому. Любила ли я Майкла? Или я любила секс? — Она пожала плечами. — Майкл позволял мне делать все, что я хочу. Он сильный, надежный и не боится моей агрессивной сексуальности. Точнее, не боялся, пока не понял, что это всегда было моей… э-э… проблемой. И что он сам тут ни при чем.
Мы с тобой два сапога пара, дорогая подруга, подумала Долли. Она съела шоколадку, украшавшую мороженое, и сунула ложку в стакан.
— И что ты теперь будешь делать?
— Вернусь домой. Не возражаешь?
— Конечно, не возражаю. — Она еще спрашивает… — Но что ты будешь делать с Майклом?
— Ты хочешь спросить, не расстались ли мы?
— Да. Именно это я и подумала.
— Почему? Желаешь попытать с ним счастья?
На сей раз уже Долли толкнула пяткой Лиззи. Причем весьма чувствительно.
— С Майклом? Я? Ты что, с ума сошла? С какой стати я буду нарушать правила поведения, выработанные мною самой для близких подруг?
— Значит, ты надрала бы мне задницу, если бы я начала кокетничать с Алексом Кэррингтоном? — коварно улыбнувшись, спросила Лиззи.
Это решило все. Лиззи задала один простой вопрос. И Долли тут же потеряла способность бороться со своими чувствами.
Она любит Алекса Кэррингтона.
Мысль о Лиззи и Алексе, об Алексе и любой другой женщине… Долли не знала, что сильнее — желание выцарапать Лиззи глаза или стремление побежать за Алексом и вернуть его любой ценой. Даже если ради этого придется сражаться со всем миром.
— Долли…
Она повернулась к лучшей подруге.
— Да. Думаю, что я надрала бы тебе задницу.
Лиззи откинула голову на спинку дивана и захохотала как сумасшедшая.
— Я так и знала! Ты его любишь.
Долли яростно замотала головой.
— Не говори этого!
— Почему? Это же правда.
— Я не хочу любить Алекса. Он мне совершенно не подходит.
Настырная Лиззи ткнула Долли пальцем в плечо.
— Он тебе подходит. Иначе ты и не подумала бы драть мне задницу.
— Будь по-твоему, Мисс Всезнайка. — Долли прищурилась. — А почему?
— Посмотри правде в глаза. Потому что ты обжора. Жрешь все, что попадается на глаза.
— Ах, обжора? Ну, сейчас ты у меня получишь! — Она бросилась на Лиззи. Та завизжала, ложка отлетела в сторону, а кофейное мороженое превратилось в холодную плоскую лепешку, зажатую между пылавшими щеками двух молодых женщин.
Они скатились с дивана и измазали пол шоколадным мороженым. Пол и волосы Долли. Лиззи хихикнула и раздавила шарик на рубашке подруги.
Но Долли сдаваться не собиралась. Она обхватила Лиззи руками, но налетела на журнальный столик, упала и ударилась головой об основание дивана.
— Ой! — завопила она.
А растрепанная Лиззи засмеялась и спросила:
— Что, обжора, сдаешься?
— Нет. Вот тебе! — Хотя ноги Долли были зажаты ногами Лиззи, но ее правая рука была свободна и в ней еще оставалось достаточно шоколадного мороженого.
Лиззи кашляла и отплевывалась. Растаявший молочный продукт залепил ей глаза и рот.
— О’кей, о’кей. Ты победила. Ты не обжора.
С руки Долли капало. Порох в пороховницах еще оставался.
— Ты просишь прощения? Или просто стараешься избежать моей карающей руки?