– Прощайте, други!.. Ваше превосходительство, заступитесь! – Но они его усадили и неизвестно куда увезли.
– Ах, несчастный! – сказал генерал и, растроганный до слез, сейчас же поехал к обер-полицеймейстеру. Но его там не приняли: говорят: «Есть приемные часы – тогда можете!» Он – к приставу, и пристава нет. «Где же он?» – «Помилуйте, – говорят, – по участку ходит!» – «Кого же я могу видеть?» – «А вот дежурный за стенкой». Выходит из-за стенки дежурный офицер, застегивает на себе мундирный сюртук и спрашивает: «Что угодно?»
Генерал ему все и передает: «Так и так, мой камердинер, на руках которого вещи, серебро и весь дом, а его в мое отсутствие взяли и увезли без извещения меня, как будто какого-нибудь учебного рассуждателя. Прошу мне его сейчас возвратить».
А полицейский говорит: «Я этого не могу, потому что его у нас нет; мы его еще в двенадцатом часу в больницу отправили».
Генерал обругал его как не надо хуже и вскочил опять на извозчика и все извозчика после этого вслед скорей подгоняет.
А извозчик догадался, для чего он ездит, и говорит:
– А осмелюсь спросить: которого часа вашего человека взято?
Генерал говорит:
– О полуночи.
– Ну так теперь, – говорит, – ему уже аминь.
– Что ты вздор говоришь!
– Помилуйте, какой же вздор! Теперь они ему уже струменцию запустили.
– Ты глупости говоришь.
А извозчик полуоборотился и крестится рукой, а сам шепчет:
– Ей-богу, ей-богу, – говорит, – ведь они теперь всех струменцией пробуют. Сначала начнут человека в ванной шпарить и кожу долой стирать, и притом в рот лекарства льют; а которые очень крепкого сложения и от лекарства не могут умереть, тем последнюю струменцию впустят – и этого уж никто не выдержит.
Генерал же думает: врет извозчик, – бросил ему деньги, а сам вбежал в больницу и вскричал:
– Попросить ко мне старшего доктора! Кто здесь старший доктор?
Старший доктор выходит – этакий в заспанном виде, и никакого особливого внимания не обращает, а спрохвала спрашивает:
– Что вам угодно?
Генерал ему отвечает живо и бойко и рукой простирает, что вот так и так: «Я, – говорит, – в нынешнем лете на дачу не переезжал и остался в городе…» А лекарь его перебивает: «Вы, – говорит, – пожалуйста, покороче, а то мне из отдаленных начал слушать некогда…»
Генерал немножко рассердился и говорит: «Я вам начинаю так, чтобы было понятно. Я вечером человека в цветочный магазин посылал за букетом и оставил его в цветущем виде, и он еще после меня пошел на садок и спевку слушал».
Но лекарь опять перебивает: «Ваше превосходительство, мне – говорит, – некогда! Нельзя ли, в чем дело?»
– Дело в том, – говорит генерал, – что этого человека взяли и увезли, и он у вас, а я желаю его к себе взять.
Старший доктор обернулся к фельдшеру и говорит:
– Справься!
А тот справился и сразу отвечает:
– Есть!
– Что же он?
– Умер.
Доктор говорит:
Вот и можете получить.
Генерал и осомлел.
– Что это такое? – говорит. – Я не верю… Всего несколько часов тому назад человек был полный жизни…
А доктор говорит:
– Это и очень часто так бывает. А впрочем, пожалуйте, служитель вас проведет и его покажет! – и велел служителю: – Проводи генерала!
V
Служитель привел генерала в мертвецкий покой; но тут покойников несколько, и еще на них только нумерки лежат, а нет никакого возвания, и по лицам отличить нельзя, потому что все лица почерневшие, и руки от судорог в перстах сдерганы так, что не то благословение делают, не то растопыркою кызю представляют.
Генерал и говорит:
– Я так не могу своего человека узнать! Мне пусть покажут!
Служитель побежал в контору спросить, под каким оный нумером, а генерал остался и замечает, что сзади его кто-то вздохнул. Видит, это читальщик, человек степенный, в очках, в углу стоит, но не читает, а на него сверх очков смотрит, и, как генералу показалось, – с сожалением.
Генерал его и спросил:
– Что, старина, с сожалением смотришь?
– Да, – говорит, – ваше превосходительство.
– Жутко, я думаю, и тебе в этаком адском месте?
– Да, – говорит, – но главное дело, что мне утром всегда пить очень хочется, а тут нигде лавчонки нет. В других больницах, которые строены в порядке домов, это хорошо: там сейчас как дождешь утра, так и выбежишь: квасу или огуречного рассолу выпьешь, и оживет душа; а тут эта больница на площади… ни одной лавки вблизи нет… Просто, ей-богу, даже рот трубкой стал.
Генерал вынул два пятиалтынных и говорит:
– Сходи, за моего усопшего чайку в трактире напейся.
Читальщик, разумеется, доволен и благодарит.