– Секретарь президента Рузвельта настаивает на том, что болезнь президента – всего лишь слухи! – пробовал перекричать его первый.
Компаньоны направились к нему.
– Среди пострадавших – Сен-Клер Маккелуэй, профессор Фэрнам из Йельского университета, епископ Маквикар и дочь Лонгфелло! – продолжал надрываться конопатый. – Обстоятельства выясняются! Разбился экстренный поезд!
Получив монетку, шкет солидно кивнул, сунул компаньонам газету и неторопливо направился дальше.
– Секретарь президента Рузвельта настаивает на том, что болезнь президента – всего лишь слухи!
У дверей вокзала образовался затор из людей и разнообразного багажа, и двоим джентльменам пришлось поработать локтями, чтобы пробраться к выходу.
Лев проснулся уже после обеда. Федор наконец-то спал. Лев сунулся в почту – ничего – и стал варить кофе. В голове беспорядочно метались мысли. Чистить треску! Еще чего не хватало!
Идея, собственно, была давно. Просто тогда ресурса не было. Теперь ресурс был, и Лев вытащил ежедневник Ренара.
Он писал торопливо. Опасливо косился на компаньона. Подолгу его разглядывал. И снова писал. Зачеркивал, обводил зачеркнутое, помечал: «Считать истинным».
Федор спал как убитый.
Под вечер совершенно измотанный Лев прилег – только на перевести дух и собраться с мыслями.
Когда он открыл глаза, была половина одиннадцатого. Судя по крошкам на столе, его превосходительство ел шоколадный кекс. Денежный запас переместился из заднего кармана мотоциклетных штанов Льва в задний карман джинсов Федора и уменьшился на две сотни. Лев швырнул джинсы компаньона обратно и стал думать, куда спрятать оставшееся. В процессе размышлений трижды споткнулся о саквояж, едва не растянувшись на полу, ничего не придумал и просто сунул деньги под подушку, оставив растратчику на столе десятку.
И он снова писал – весь день и весь вечер. Как, оказывается, легко, когда нет времени думать!
За едой он все-таки сбегал. В номере появились гроздь бананов, два камамбера в банке и две теплые булки. Лев едва не сожрал всё сам, но сверхусилием воли оставил компаньону половину. Ближе к ночи сунулся в почту: совсем забыл! – там было пусто – и, успокоенный, лег спать. Оставалось только перебить написанное в заметку.
Наутро на столе обнаружились большая копченая колбаса, гигантская плитка белого шоколада с малиной – и обертка от такого же с черникой, – половина дыни, хот-дог, лимонная кожура и записка:
«Не знал, что ты ешь, взял всего понемногу».
В почте опять не было ничего. Денежный запас снова переместился в карман джинсов Федора. Лев сходил проветриться – купил еды, сразу съел половину и снова завалился спать.
Он сделал для чуда всё, что мог.
Возле дверей толпилось разношерстное сборище, больше напоминавшее неизвестно зачем собравшийся сброд. Эти люди были похожи на кого угодно, только не на моряков. И все-таки их поведение говорило о том, что это именно моряки. То ли табак, который жевали все без исключения, то ли гвалт, который поднимала эта толпа, то ли что-то в манере держаться – но не было никаких сомнений, что перед искателями приключений те, кто, подобно им самим, рассчитывает поступить на какое-нибудь судно. Дюк тихонько вздохнул. Джейк возвел глаза небесам. Не успели компаньоны обменяться и парой слов, как дверь распахнулась и двое энергичных мужчин стали сгонять всех внутрь, словно какое-нибудь стадо.
– Нам бы китобой, – Дюк обратился к тому, что выглядел менее устрашающе.
– Проходи-проходи, будет тебе китобой!
За их спинами что-то выкрикнули на незнакомом языке – кажется, по-португальски. Все заржали. Джейк поморщился, компаньон передернул плечами, будто нашел на рукаве мокрицу, – и оба, изо всех сил не обращая внимания на сливки общества, проследовали по узкому коридору. По левую руку располагалось множество дверей, а по правую тянулись деревянные полированные стойки, за которыми обслуживали посетителей вежливые господа в очках и с усами. Дощатый пол под тяжелой поступью десятков ног немилосердно скрипел. Наконец вместе с остальными соискателями компаньоны оказались в небольшой комнате.
Это была типичная контора, каких полно по всей Америке – от Атлантического до Тихого океана: большой шкаф с резным верхом, тяжелый письменный стол, бюро у окна. Стены украшали грубо нарисованные картины и картинки с изображениями парусников, колесных пароходов, трансатлантических лайнеров. За столом в кожаном кресле сидел суровый господин с длинными висячими усами и лицом пожилого моржа. Господин разговаривал по телефону, постукивая пальцами по большой, очень толстой, засаленной на углах книге, возлежавшей на тяжелом деревянном бюваре, среди множества других документов. Над седой головой господина, под самым потолком, раскинуло крылья чучело альбатроса.