А власти оказались в затруднительном положении – окончательный суд над профессором так и не состоялся, потому что опознание трупов затянулось, и потому, что не нашлось ни одной действительно стоящей улики, которая бы указывала на то, что он собственноручно убил и обезглавил полтора десятка человек. К моему удивлению, мозг в аквариуме и прочие находки юридически доказывали лишь то, что профессор каким-то образом добывал человеческие органы.
Конечно, это тоже преступление, но подобный судебный процесс должен был продемонстрировать абсолютное торжество закона и здравого смысла, так что полиция старалась собрать максимальное количество улик, доказательств и свидетельских показаний. Однако все, чем могли похвастаться следователи – заявление пострадавшего, который опознал своего тюремщика по голосу, и запись, сделанная адвокатом обвиняемого в первый же день знакомства с клиентом.
Тогда профессор еще верил, что сможет продолжить свои исследования. Вот часть этой записи:
– Вы могли бы объяснить, что за приспособление находилось в вашем кейсе в момент задержания?
– Безусловно! Это аппарат, искусственно поддерживающий биологическую активность мозга.
– Откуда он у вас?
– Я лично собрал его, пользуясь собственными разработками и информацией из открытых источников.
– Нет, откуда у вас сам мозг? Как вам удалось его получить?
– Господин адвокат, зачем говорить о несущественных вещах? Вы не представляете, как мало у нас осталось времени! Вы обещали проследить за тем, чтобы мой аппарат попал в надежные руки. Я могу надеяться, что вы сдержали свое слово?
– Ээ… Конечно, конечно.
– За ним нужно бдительно наблюдать – он не должен прекращать подачу энергии, вы же это понимаете?
– Конечно-конечно. Но вы объясните мне, зачем это нужно? Зачем постоянно поддерживать напряжение?
– Да, да, да! Я столько лет шел к этому, столько лет! Понимаете, сначала я думал, что мне нужна сетчатка, потому что именно на ней отпечатывается все то, что видит человек в свой последний миг, и внутренне ухо, чтобы расшифровать то, что человек в этот миг слышит. Но в девяносто восьмом году я понял свою ошибку, и понял, что мне нужен мозг и только мозг – ключ был именно в нем.
– Что именно вы собирались делать?
– О, я объясню, это очень легко: понимаете, мне нужно было совместить изображение и звук. Ведь когда вы говорите с кем-нибудь, стоя перед ним, его имя появляется у вас в голове еще до того, как вы произнесете его, правда? А когда вы обращается к своему собеседнику, вы слышите, что говорите ему, ведь так?
– Согласен.
– Да-да, все именно так. Это очень просто. Вы берете последнюю картинку и последнюю звуковую дорожку, и получаете совершенный кадр, в котором звук подтверждается тем, что вы видите. Вы ведь не станете спорить, что слепые слышат все иначе, чем зрячие?
– Не стану.
– Вот и я хотел быть во всеоружии, понимаете?
– Не совсем. Для чего вам нужен был этот последний кадр, что вы собирались там увидеть?
– Не увидеть – услышать! Видеть мне нужно было только затем, чтобы не ошибиться, чтобы точно знать, что я слышу, как зрячий, а не как слепой. Калеки, знаете ли, убоги мыслью.
– Давайте не будем отвлекаться. Итак, что вы хотели услышать в последнем кадре?
– Имя бога, конечно. Настоящее имя, а не те эвфемизмы, которыми пользуются люди.
– Хорошо, допустим. Зачем оно вам?
– Поймите, мировой цикл завершился. Все, конец. Больше ничего нет. То, что осталось – только оболочки, желтые листья, которые вот-вот оторвутся от веток и разлетятся. И сгниют.
– Вы имеете в виду гипотезу о событиях две тысячи двенадцатого года?
– Две тысячи двенадцатого! Это момент, когда листья уже полетят, когда уже ничего нельзя будет изменить.
– А сейчас пока можно?
– Да-да, конечно, только умоляю вас, дайте мне закончить!!! Вы первый будете благодарить меня, поймите!
– Что именно вы хотите закончить?
– Мою работу! Я дошел почти до конца, единственное, что мне осталось – проверить все на практике.
– То есть теория не вызывает у вас сомнений?
– Ни малейших! Смотрите: последнее изображение в глазу – как и любое другое – вызывает появление электрического сигнала, который поступает на сетчатку, а оттуда – в зрительный отдел мозга. То же самое происходит со звуком. Я научился улавливать и дешифровать эти сигналы – у меня записан каждый шаг, как это делается, а моя программа, которая сопоставит изображение и звук, уже готова, осталось только ее отладить.