Что-то словно заставило меня натянуть свой самый лучший костюм (бордовый, вы помните, я вам уже им хвасталась), эффектно распушить по плечам волосы и накрасить губы помадой «поцелуй вампира». Дрожи, похотливый дедок!
Когда я, вся такая сногсшибательная, вышла в прихожую, там воцарилась минута молчания. Причем молчание было разным: осуждающим – у мамы и ошеломленным – у Калистрата Иосифовича.
– Добрый вечер, – томно проговорила я, вложив в голос весь свой невеликий эротизм. Но даже и его оказалось достаточно. Баронет просто сверлил меня глазами. Да у меня же сейчас дырки в коленях образуются, а также чуть выше. Остыньте, мсье! Вы не дождетесь от меня любви по-французски!
– Вика... – чуть растерянно проговорила мама. – А я вот познакомилась с Калистратом Иосифовичем. Такой милый собеседник.
– Да? – мой светский тон превратил нашу скромную прихожую в салон Анны Павловны Шерер. – Ты же, насколько я помню, отправилась решать какие-то налоговые проблемы...
– Именно! На секции «Особенности современного налогообложения» я и познакомилась с Калистратом Иосифовичем. Он сказал, что чрезвычайно интересуется моральными аспектами дефолта...
– Забавно. – Улыбке такой светской львицы, как я, позавидовали бы Брижит Бардо и Людмила Гурченко. – Никак не могла предположить, что вы, Калистрат Иосифович, сможете совмещать библиофильство и страсть к тайнам экономики...
Баронет в ответ смиренно улыбнулся, но из его полуприкрытых веками очей блеснула такая отточенная злость, что я поняла: комедию надо заканчивать.
– Так вы знакомы? – удивилась мама.
– Да. Господин Бальзамов – частый посетитель библиотеки, в которой мне довелось работать.
– Разве вы больше не работаете там, Вика? – быстро спросил Баронет безо всякого выражения.
– Да. Я решила... изменить свой образ жизни.
– Вот как? Во всяком случае, внешне он вам весьма идет. Так неожиданно видеть вас с длинными волосами...
– Я и сама удивилась! – вмешалась мама. – То всегда коротко стриглась, а тут на тебе. Хотя, на мой взгляд, ты, Вика, выглядишь с такой гривой точно как ведьма.
– Спасибо за комплимент, мамочка! – когда надо, умею изобразить чудо-дочь. Вот только Баронет у дверей моей квартиры действует мне на нервы. По-моему, это и мама почувствовала.
– Да что же мы все у порога стоим! – воскликнула она. – Калистрат Иосифович, пожалуйте!
Я со змеиной улыбкой глубокого превосходства наблюдала за той магической борьбой, которую, незаметно для простого глаза, вел Баронет с системами защиты моей квартиры. А еще я видела, что он боится – вдруг защита сработает агрессивно и нам с мамой придется стать свидетелями его полной аннигиляции.
«Впус-с-стишь меня, ведьма? – раздалось в моем мозгу змеиное шипение. – Хватит из-с-деватьс-с-ся, я ведь тоже не из-с-с-с терпеливых!»
«Зачем тебе нужно в мой дом?»
«Ты в опас-с-с-ности».
«Разумеется. Когда ты рядом».
«Дура. Нам надо серьез-с-с-с-но поговорить».
«Тогда где угодно, но не в моем доме. Этого порога тебе не переступить».
«Еще раз-с-с-с ты дура, но я с-с-согласен».
– Вы уж извините меня, Татьяна Алексеевна, за то, что в данный момент не могу воспользоваться вашим приглашением, – рассыпался в самых любезных извинениях этот окаянный змей. – Но в другой раз – обязательно. А сейчас, понимаете ли, спешу ужасно. Приглашен на заседание закрытого общества любителей инкунабул, там сегодня специалист из Кельна читает доклад о специфике пагинации в первых изданиях Гуттенберга...
– О! Надеюсь, это не что-то неприличное?! – игриво воскликнула мама. Товарищ подполковник налоговой полиции! Вы с кем это вздумали кокетничать, да еще на глазах у дочери?!
– Нет, нет, уверяю вас, сугубо научнме изыскания. Кстати, вы, Вика, как специалист в области книге, не составите мне компанию?
«Идем».
«Иду. Только не думай, что я тебя испугалась!»
– С огромным удовольствием! Пагинация – моя любимая книговедческая тема!
Мама выпроводила нас, успокоенная заверениями, что я скоро вернусь. Уже на улице Баронет попытался взять меня под руку. Напрасно. Я просто поставила себе защитный барьер.
– Вот как? – удивился он. – Ну, это уже не ведьмак из Киева работал, это уже свое. Откуда взяла Силу, ведьма?
Мы как раз выбрались из лабиринта жилых кварталов и шли по старинному чугунному мосту через разлившуюся по весне реку. Было сумрачно и безлюдно. Я оперлась о парапет и стала смотреть на неспешно текущую воду. Баронет стоял рядом.
– Ты не ответила на мой вопрос, Вика...
Я посмотрела на воду пристальнее. Мне ведь дана над ней власть. Власть – это то, что лучше всяких слов отвечает на вопросы.
Под моим взглядом речная вода совсем замерла, потом заблестела коркой льда. Потом лед стал еще толще – грязновато-белый, с темными вкраплениями коряг и рыбы. А потом он начал лопаться на куски с грохотом и треском. Даже мост слегка задрожал.
– Понятно, – спокойным тоном отреагировал на это Баронет и зевнул. От его зевка лед начал съеживаться, таять, и через какие-то две минуты река под мостом обрела свой первоначальный вид.
Я погладила ладонью чугунный парапет.
– Какой мрачный, примитивный узор, совсем у людей нет вкуса, – посокрушалась я и принялась крутить из толстых чугунных полос изящные витые спирали.
Баронет полюбовался на дело рук моих и заметил:
– Чугун вообще ассоциируется у меня с чем-то плебейским, он не отражает сияния человеческой души. То ли дело – золото!
И парапет и пропыленный мост теперь сияли густым маслянистым блеском настоящего червонного золота.
– Так много золота – мещанство и дурновкусие, – заявила я и хотела уж было броситься с парапета в полет, точно гордый буревестник, черной молнии подобный, но бесстрастный сухой голос Баронета остановил меня:
– Довольно баловства, ведьма. Мне кажется, я все понял.
И теперь я могла без страха смотреть в его немигающий змеиный глаз.
– Ты прошла Обряд Тринадцати.
– Да.
– Ты получила Силу и Имя. В этом я сейчас убедился. Только это не означает, что у тебя теперь меньше проблем.
– Вы – первая из них? Он мелко засмеялся.
– Я? О, нет, ты не представляешь, насколько глубоко ты заблуждаешься. И не смотри на меня таким ненавидящим взглядом. Я не хочу с тобой драться, ведьма. И не собираюсь переходить тебе дорогу, куда б ты ни шла.
– Может, вы еще и в союзники напроситесь? Если в любовники не вышло?
– Ах змейка, змейка... Больно жалишь разбитое сердце брошенного мужчины. Ну хоть в ресторан, настоящий шикарный ресторан я могу тебя пригла сить?!
– А денег хватит?
– Обижаешь... Не хватит – нарисуем. Ну что ж, едем? Такое событие, как твоя инициация, надо отметить!
Откуда ни возьмись, подкатил к нам «лексус» цвета металлик, с молчаливым водителем в черных узких очках, напоминающим Киану Ривза.
– Where? – спросил этот Джонни-мнемоник.
– В «Старик и море», голубчик, – скомандовал Баронет. Видимо, он весь предстоящий вечер решил играть роль стареющего папочки-ловеласа. Пусть только не надеется, что я ему изображу послушную лапочку-дочку!
«Старик и море» был самым шикарным рестораном нашего города и поэтому мог позволить себе тематическую вольность в интерьере и меню. Правда, к творчеству Хемингуэя все это морское великолепие не имело ни малейшего отношения. Среди посетителей ресторана преобладали разбогатевшие неправедным путем романтики, могущие себе позволить пустить сентиментальную слезу, услышав песню Визбора или Кима. Собственно, рестораном была стоящая на приколе старая речная баржа, усилиями евроремонта переделанная под смесь фрегата с галерой. В панораме нашей весьма скромной реки даже это корабельное убожество смотрелось солидно. А для людей, не знающих, что такое крюйс-топсель и бом-утлегарь, ресторан выглядел красивым и стильным. Я тоже отношу себя к вышеозначенным людям, и потому с удовольствием поднимаюсь по трапу в обшитый деревом зал. Он мало чем отличается от обычных ресторанных залов, только на столиках вместо светильников – старинные глобусы с подсветкой, гарсоны щеголяют в матросских клешах, а в центре зала с потолка свисает огромная модель единственной в мире семимачтовой шхуны «Томас В. Лоусон». Хозяин заведения явно выложил за эту красивую игрушку немаленькую сумму. Видно, положение обязывает.