— А чёрт! — выругался я, смотря на камешек укоризненно, и бросил его обратно.
Оттереть руки не удалось, поэтому я подумал, что хорошей идеей будет сжечь угольную пыль, как я делал это со смолой. Главное отойти от ящика подальше. Пыль выгорала медленно, но бурно, будто я обмазался спичечной серой. К счастью, мой собственный огонь не мог меня обжечь, если я сам того не пожелаю.
— Что? — недоумённо спросил я двух глазевших палубщиков, отряхивая руки уже от золы. Те вздрогнули и попятились назад, а я лишь пожал плечами и пошёл к умывальникам — хотелось пить, а ещё живот бурчал, но до обеда времени ещё море. Как раз успею вздремнуть, как долго до этого планировал.
Отплытие я благополучно проспал, качаясь в гамаке. Меня только к обеду разбудил колокол, в который ударили лишь раз — первый призыв к приёму пищи. Их делали по два на каждый из трёх приёмов пищи, чтобы часть команды палубщиков оставалась и могла дальше управлять кораблём. Капитан сказал, я могу есть как с первой, так и со второй волной.
Протерев глаза, я поднял голову и взялся за край гамака, после чего сел и спрыгнул на пол. Тело просило растяжки, и я её совершил, гремя, наверное, громче, чем было моё приземление.
Выйдя наружу, я снова попытался вдохнуть носом, но и на этот раз особо ничего не получилось. Зато больше не болела голова, и впервые за сегодня я почувствовал себя бодрым. За бортом ещё была видна земля, но, похоже, это утекали последние мгновения, когда её можно увидеть невооружённым взглядом.
Звезда, находившаяся практически в зените, припекала, и я поспешил под крышу столовой, куда с корабля стекались палубщики. Они в толпе почти не обращали на меня внимания, но когда я получил свою порцию в глиняную тарелку с таким же глиняным стаканом и сел за стол, внимательно уставились. Нет, они натурально пялились, и от этого кусок в рот не шёл. Удивлённо на них глянув, спросил:
— Ну и ну, мне что, тоже нужно есть?
Один из канохов поперхнулся, но не залился кашлем. Это стало сигналом для других смущённо отвернуться. Потом, правда, до меня дошло, что, возможно, те палубщики уже всем растрепали, как я выжигал угольную пыль с рук. Неужели магия в Аздахаре совсем исчезла? Или всё дело в тнелловской мете?
За другими столами сидели и шумели приборами воины. Оружия при них не оказалось, но я понимал, что если на море кого-то и увидят, пройдёт немало времени, пока враг приблизится. А если нас вдруг снова возьмут в ту ловушку, толку от этого оружия, если все вокруг встанут с остекленевшими глазами?
За этими мыслями я совершенно пропустил момент, когда тарелка и стакан опустели. Вкус еды мне практически не запомнился. Уже снаружи я заметил приближение густого тумана, да и ветер перестал дуть, как прежде, хотя и совсем штиля не стояло. Палубщики, выходившие за мной, глядя вокруг, особо не нервничали, будто это обычная ситуация, а один из них даже подошёл ближе.
— Фура, а ты маг?
— Угу. — Не оборачиваясь, я пошёл к себе в каюту. — Что-то не так?
— Нет, просто здесь никто ещё людей не видел.
— Во-она как! — протянул я, на самом деле не понимая, как связаны люди и маги. — Ну, смотри, сколько вздумается. Только в каюту не вздумайте лезть.
Оторвавшись от него, я зашёл к себе и закрылся внутри.
Раздался стук в дверь.
Кажется, уже прошла середина третьего дня плавания, и я лежал в гамаке, стараясь особо не двигаться после плотного обеда. Кормили тут чуточку хуже, чем на площадке. Самое частое, что здесь подавали, это какая-то зерновая каша, похожая на пшёнку. Мясо и фрукты шли сушёные, а иногда повар радовал серым невероятно плотным хлебом и рыбными изделиями, от готовки которых, порой несло по всему кораблю. Но больше всего мне запомнились орехи, чем-то напоминающие по вкусу грецкие.
Дни оказались наполнены скукой, разбавляемой лишь приёмами пищи, и я уже хотел пообещать себе, что это будет моё последнее путешествие на корабле. Плевать на Игушод и даже Крислем, осяду где-нибудь в Давурионе и буду… сидеть. С другой стороны, мой насморк прошёл, и я вновь мог свободно дышать. Даже если меня вдруг свяжут и сунут в рот кляп, то хоть не задохнусь.
После стука мне в голову уже пришло множество мыслей о том, по какой причине меня решили потревожить. Кто это, я тоже догадывался.
— Войдите!
Дверь открылась, и там я увидел Раташа. Неожиданно, так как я подумал на капитана. Он выглядел взволнованным и я, поднявшись на локтях, сразу спросил самым дружелюбным голосом, на который способен: