- Господи, ты? - спросил он срывающимся голосом.
И ему показалось, что кто-то сказал в ответ: «Намор малеле гливо буриа товин». Имя гнева. Имя, погубившее «Мигдаль». Если он против нас, то мы обречены. Он подарил нам слова, чтобы мы могли мыслить, а теперь отнимает их. Есть только намор малеле гливо буриа товин. Все уйдет, а имя гнева останется. Потом исчезнет и оно.
- Алексей! - раздался у него над ухом сердитый голос Струве. - Немедленно возвращайся. Вывод из гибернации закончился, нам надо перетащить пациентов на «Гильгамеш».
Зимин вздохнул и отправился на станцию. Он застал Струве за попытками привести в чувство Феликса Райда. Тот часто моргал и бессмысленно махал руками, силясь выбраться из криокамеры.
- Расспросы бесполезны, - предупредил Струве. - Я пробовал, но он молчит. Функции мозга восстановлены не до конца. Возможно, изменения необратимы.
Зимин никак не отреагировал на сказанное. Все не важно. Если Струве хочет, можно еще побороться за жизнь этих ребят. Но теперь спешить некуда. Все кончено, кончено, кончено. Последнее, что связывало людей, - не любовь друг к другу, а речь. Она разрушена. Нет, не так. Он разрушил ее. Эту пропасть ничем не закрыть, не затянуть, ее не обойти, не облететь на «Гильгамеше». Шекспир горевал, что распалась связь времен. Чудак! Что бы он сделал, если бы распались сами слова?
- Какой Шекспир? - вскричал Струве, тряся Зимина. Тот по привычке говорил вслух, сам того не замечая. - Бери Феликса и вон ту девушку, а я оставшихся.
Зимин подчинился.
6.
Пока Струве был занят пациентами, Зимин разрешил себе наконец сказать вслух: «Намор малеле гливо буриа тови». Ему понравилось. Он чувствовал все большее спокойствие. Так просто перестать сопротивляться! В этих словах есть прошлое, будущее, жизнь во всей ее красе. Зачем другие слова? Зачем вообще так много слов? Что и кому надо объяснять, когда есть намор малеле гливо буриа тови. Намор - вопрос, тови - ответ. Все просто. Струве тоже поймет. Он умный, он схватывает налету.
И вдруг резкий сигнал тревоги заставил Зимина открыть глаза. Он оттолкнулся от стены и подлетел к панели приборов. К ним приближались ракеты земля-космос. Направленный удар. Пятнадцать минут до столкновения.
Нет, нет, нет! О Боже...
Он кинулся к спасательному челноку. Его системы жизнеобеспечения рассчитаны на пятнадцать дней - столько требуется, чтобы долететь до станции перехвата. Если сесть в челнок одному, можно дотянуть до Земли. Есть несколько зон, в которые можно войти незамеченным. Зимин выбрал координаты посадки, задал траекторию уклонения и выставил установки жизнеобеспечения на минимальный уровень.
Теперь в медотсек. Струве, отключивший на всякий случай свой слуховой имплант, стоял к нему спиной и сканировал мышечный корсет Райда, раздетого догола. Парализатор лежал в верхнем ящике. Зимин вынул его и выпустил в Струве разряд. Схватил жесткое, как ствол дерева, тело и потащил к челноку. Десять минут до удара. Челнок успеет отлететь на безопасное расстояние.
Готово. Пуск.
Глядя, как челнок удаляется от корабля, Зимин спросил:
- Господи, я победил?
- Не меня.
- А кого?
- Намор малеле гливо буриа тови.
- Намор малеле гливо буриа тови.
И слова закончились.