- Фукс, заткните уши и не смотрите в их сторону! - крикнул Зимин, но было уже поздно.
- На праздник десятилетия отец купил мне антигравитационный велосипед. Намор малеле, он был великолепен! Ни у кого такого не было. Буриа товин. Я катался на нем один, пока не упал и не сломал ногу. Гливо, гливо. Я провел в больнице остаток школьных каникул...
- Я поступила в Академию госслужбы с высшим проходным баллом, - лопотала Су Хюн. - Это было буриа товин! На церемонии вручения студенческих карточек мне пожал руку сам ректор, намор малеле.
- Бог намор, бог малеле. Богу гливо. Богу товин, - пропел сладким голосом Кунь и с нежностью прижался к своей спальной камере, будто ища у нее защиты.
- Сергей, это катастрофа, - сказал Зимин. - Что будем делать?
Струве беспомощно переводил взгляд с одного больного на другого.
- Пока разместим их в спальных камерах. Потом подумаем, что дальше. Надо сообщить на Землю.
- Нас уничтожат! Нам не позволят вернуться. Я не хочу умереть здесь.
- Я тоже не хочу. Но если мы привезем этот вирус на Землю, произойдет массовое заражение. Ты представляешь, что тогда будет?
Зимин кивнул, хотя он не представлял. Больные не прекращали бормотать.
4.
Оставшись одни, Зимин и Струве переместились в медотсек.
- А ведь он пытался нас предупредить, - сказал Струве.
- Ты про Штерна? Да, пытался. А Лима нет.
- Значит, вирус действует на людей неодинаково. Есть резистентная группа. Причем сопротивляемость вирусу колеблется в определенных пределах. Ты говоришь, тебя тоже зацепило?
Зимин с трудом оторвался от внутреннего монолога, в котором он рассказывал самому себе о встрече с первой приемной семьей, и нехотя сказал:
- Эта проклятая фраза засела внутри меня. Она вертится на языке. И еще - мне все время хочется вспоминать что-то приятное из прошлого: людей, запахи, звуки. Рассказывать об этом словами.
- Любопытно, - сказал Струве. - То есть у тебя поражена только внутренняя речь? За внешнюю вирус не цепляется?
- Видимо, так.
- А меня не затронуло совсем. Чем мы с тобой отличаемся от остальной команды?
Зимин усмехнулся:
- Умом и сообразительностью?
- Помимо этого, - улыбнулся в ответ Струве, разворачивая с планшета флэш-окна. - Вот досье на экипаж последней миссии. Капитан Антонио Лима, сорок три года. Образование высшее космическое, женат. Католик.
- Католик? Фукс тоже.
- Он так написал в анкете. Но что-то я не замечал за ним особого рвения.
Зимин задумался. Су Хюн часто говорила, что ее крестили в Соборе святого Варфоломея, и она чуть ли не единственная католичка в своем кругу. Кунь - сектант, потомственный и ярый. Фукс - зацикленный на собственных проблемах невротик, но не исключено, что при этом верующий. Зимин считал себя православным, но в церковь не ходил и религией не интересовался. Он верил только в то, что надо много работать, и это держало его наплаву даже в самые темные времена. Струве был классическим агностиком, как и многие доктора. Он как-то раз сказал, что вспоротое тело и мысли о Рае - две вещи несовместные.
- Не то, - пробормотал Зимин. - Что там дальше? Послужные списки? Увлечения? Знание экзотических языков?
- Лима, вероятнее всего, брал языковые курсы в Институте открытого космоса, насчет Штерна, Мияги, Ганга и Ольховской, я не уверен. Постой-ка, надо проверить одну вещь.
Струве разворачивал окно за окном, бормоча себе под нос латинские названия костей, органов, тканей.
- Есть! - воскликнул он. - Взгляни. Мияги - две операции, удаление аппендикса и резекция желудка. Последняя проводилась по поводу пептической язвы.
- Как его на корабль-то взяли? - поинтересовался Зимин. - Хотя он ведь специалист по внештатным ситуациям, сделал себе имя на космо-кризисах. И тоже не предусмотрел языковой атаки, вляпался.
- А вдруг он уцелел? Закрылся в каком-нибудь отсеке и ждет помощи? Впрочем, не важно. Смотри дальше. Ольховская - перелом лучевой кости при падении с дерева в двенадцать лет, в остальном - чисто. Лима и Ганг не оперировались. Сто сорок баллов по шкале относительного здоровья.
- Ого! - воскликнул Зимин. - А у меня только девяносто шесть. Здоровяки!
- А теперь, - Струве развернул последнее окно - посмотри внимательней на Штерна. Вот тут, видишь?
- Пластика горла? Имплант?
- Совершенно верно! Ранение осколком пневмо-гранаты, и как результат замена передней стенки горла. Правый глаз - бионический, в левом удалось сохранить роговицу, но хрусталик искусственный.
Зимин и Струве молча смотрели друг на друга.
- У меня голосовой имплант, а у тебя слуховой, - наконец озвучил то, что они оба подумали, Зимин. - Вирусу нужна живая человеческая речь. Ты не заражаешься, потому что ее не слышишь, а я, потому что не говорю. Но в голову мне он проник.