Теперь оставалось покончить с Джимми.
— Сверни в один из темных переулков, — скомандовал я.
Он сразу понял, что его ожидает, и с перепугу отпустил руль.
— С-сеньор, не делайте этого, — пробормотал он. — Умоляю вас, не…
— Сворачивай налево, Джимми. Вот сюда. — Автомобиль дернулся, когда он конвульсивно повернул руль. Переулок не был совсем уж темным, но уличные фонари находились на порядочном расстоянии друг от друга. Я прикинул, что мы не больше чем в полумиле от мотеля — даже приятно будет пройти пешком.
— Поставь машину между фонарями, — сказал я. Он послушно остановил машину, бормоча что-то по-испански и по-английски.
— Выложи все из карманов, — скомандовал я Джимми. — Побыстрее.
В сумраке я видел вещи, которые Джимми выкладывал на сиденье. Среди них был складной нож с прочным лезвием и тяжелой рукояткой, который на границе называют «насьональ». Джимми все еще опустошал карманы, когда я взял нож и открыл его.
Не знаю, услышал ли он щелчок или заметил движение моей руки, но он тут же хрипло закричал и схватился за ручку двери. Я схватил его за воротник куртки и оттащил от двери. Оп упал на сиденье рядом со мной, жалобно бормоча. Я ударил его в живот, чтобы он замолчал.
В наступившей тишине я схватил его за потную шею и отыскал каротидную артерию. Затем открыл дверь со своей стороны. Из перерезанной каротидной артерии сразу бьет струя крови — я вовсе не хотел измазаться. Упершись ногами в пол, я нацелился, чтобы прикончить Джимми с одного удара.
И тут же заколебался.
В ночной тишине я впервые по-настоящему задумался с тех пор, как увидел красную пыль на ботинках Джимми.
Если оставить его живым, он все расскажет.
Если не сразу, то потом.
В этом я был уверен.
Но если убить его, мертвое тело будет говорить еще более красноречиво.
Его двоюродный брат ждет, что Джимми вернется в Хуарес и расскажет, почему он следил за американским туристом. Потом они вместе начнут думать, как бы повыгоднее этим воспользоваться. Если Джимми не вернется в Хуарес, двоюродный брат рано или поздно обратится в полицию. Отыскать место работы Джимми будет нетрудно — они обратятся в туристическое агентство. А я, когда остановился в мотеле, попросил вызвать мне гида из агентства. К тому же служащие мотеля дадут полиции мое описание.
И описание «форда».
После этого найти меня будет очень несложно.
Мертвый Джимми был бы камнем у меня на шее.
А живой? Опасен, но чуть менее.
Я щелкнул ножом, закрыв его.
— Сядь спокойно и слушай меня, — сказал я.
— Ради Христа, сеньор. Я умоляю… — произнес оп дрожащим голосом.
— Заткнись. Отвези меня в мотель.
Ему понадобилась целая минута, чтобы включить двигатель. Правил машиной он, как лунатик. В свете уличных ламп его лицо было желтым, как воск. Он слишком резко повернул, в уезжая во двор мотеля, машина подпрыгнула. Я думал, он отвезет меня к моему коттеджу, но он вдруг дернул за ручной тормоз, и автомобиль остановился.
Я вышел из машины и махнул рукой.
— Чего ждешь? Проваливай.
Он подозрительно глядел на меня из-за руля. Может быть, это какой-то трюк? Но быстро понял, что, даже если это трюк, все равно сейчас его положение гораздо лучше, чем несколько секунд тому назад. Он нажал на педаль газа, шины завизжали от стремительного ускорения, и в ворота он въехал со скоростью миль сорок пять в час.
Я был знаком с людьми такого рода. Приехав домой, он заберется в кровать, закроется с головой одеялом и не вылезет оттуда три дня.
Но я не мог уповать на это.
Через пять минут после того, как габаритные огни машины исчезли в темноте, я уже ехал на своем «форде» на восток.
III
В общем-то, странно было, что семья жирного парня из-за меня решила уехать из города. А через шесть лет и моя семья тоже была готова покинуть родной город.
Все произошло неожиданно, подобно удару молнии.
Мне было восемнадцать лет, я заканчивал школу. Весна подходила к концу, и после нескольких холодных, промозглых дней наступили теплые, солнечные. Выйдя из школы, я снял свитер и перекинул его через плечо. Я шел домой через площадку, где школьники и учителя ставили свои машины. В центре площадки стояло четверо полицейских.
С одним из них, Гарри Кумбсом, я был знаком и кивнул, проходя мимо. Он сказал что-то остальным, и самый здоровый из них, стоявший ко мне спиной, повернулся и посмотрел на меня.
— Ты, — сказал он, — а ну-ка подойди сюда.
Я подошел к полицейским. Мне приходилось слышать о здоровенном полицейском сержанте, хотя я не был с ним знаком. Его звали Эдвардс. Это был очень высокий широкоплечий мужчина с редеющими рыжими волосами. Он не нравился мне. Вряд ли я мог бы назвать причину. Может быть, потому, что у него был слишком громкий голос, а вышагивая по тротуару, он занимал его почти весь, заставляя встречных сходить на мостовую.