Было уже поздно, когда к нам пришел священник нашего прихода. Он долго разговаривал со мной — о необъяснимых вещах, которые происходят в жизни, о терпимости, понимании, сдержанности. Я внимательно выслушал его, вежливо кивая головой. Мне не хотелось, чтобы меня называли грубым или невоспитанным. Но, по-моему, священник сам понял, что не сумел добиться своей цели.
На следующий день парень не пришел в школу. Когда я вернулся домой, меня ждал подарок. Отец жирного принес корзину с голубым персидским котенком. Я ничего не сказал ни матери, ни сестрам. Я отнес корзинку во двор и, когда они перестали наблюдать за мной, вернул корзинку с котенком в магазин, где его купили. Я попросил хозяина магазина вернуть деньги за котенка отцу парня. Хозяин магазина удивленно посмотрел на меня, но взял котенка и ничего не сказал.
Когда отец вернулся вечером домой и узнал о том, что я вернул котенка, он ужасно рассердился. Он ругался, кричал, но я молчал, желая лишь одного — чтобы меня оставили в покое. Отец сказал, что, если я не принесу домой купленного для меня котенка, мне придется раскаяться. Но я знал, что котенка никогда не принесу.
На следующий вечер я был жестоко выпорот за то, что не принес котенка, и за то, что поймал парня по пути из школы и снова безжалостно избил его.
На следующий день меня вызвали к директору школы. Если я еще раз изобью парня, меня исключат из школы. Я вежливо спросил директора, какое отношение все это имеет к школе. Директор резко ответил, что мое поведение недостойно ученика его школы и что я буду кусать локти до конца своих дней. Однако на мой вопрос он так и не ответил.
Парень снова пришел в школу, но вечером меня выпороли за то, что я не принес домой котенка. Порки следовали одна за другой и стали уже чем-то обычным. Я подслушал, как мать укоряла отца за его методы воспитания, а отец в ответ кричал на нее. Мне было очень жаль. Я не хотел сочувствия. Мне вообще ничего не было нужно. Я был сильнее их и знал это. У меня была четкая и ясная цель. Я не чувствовал себя мучеником. Я знал, что мне нужно делать.
В школе мне было трудно разыскивать жирного. Он приходил и уходил через разные двери и в разное время. Прошло три дня, прежде чем мне удалось снова поймать его. На следующее утро меня вызвали к директору. Его самого не было на месте, но секретарша сказала, что я исключен из школы. Передавая мне решение директора, она смотрела на меня каким-то странным взглядом. Проболтавшись в школе до конца занятий, я вернулся домой.
Там меня ждали мать и все мои сестры. Я решил, что это из-за того, что меня исключила из школы, но оказалось, что они еще не знали об этом. Просто они купили мне нового персидского котенка. Я поблагодарил их. Нет, я не рассердился. Не сердился я и на отца. Я покормил нового котенка, потому что это было бедное беспомощное животное, нуждавшееся в моей помощи. Но я отказался играть с ним.
Отец вернулся домой раньше обычного. Он кипел от гнева. Когда он увидел нового котенка и узнал, откуда тот появился, он набросился на мать и сестер за то, что они потакают моим прихотям. Они, однако, дали ему дружный отпор, что весьма его изумило. И первый раз за неделю я отправился спать без ритуальной порки. Я постелил подстилку для маленького котенка и рано лег.
Утром на следующий день, еще до завтрака, я поймал парня и сполна расплатился с ним за пропущенные дни. Он кричал и плакал, как девчонка. В десять часов утра я вернулся домой. Скоро с работы пришел отец и отвел меня наверх. На этот раз он действительно постарался. Почти час после порки я не мог прийти в себя.
Я не пошел на обед. У меня отчаянно болел желудок, и было трудно шевелить плечом. Я лег в постель, но плечо болело все больше. В два часа ко мне в комнату пришла мама. Она посмотрела мне в глаза, положила руку на лоб и немедленно вызвала врача. Он сказал, что у меня сломана ключица, и забинтовал меня как мумию. Доктор очень заинтересовался кровоподтеками и синяками на моем теле, но я не отвечал на его вопросы. В конце концов, какое ему дело? Потом я слышал, как он разговаривал с мамой в передней, и мама плакала.
Всю вторую половину дня я старался двигаться как можно меньше. Я думал о том, как теперь с рукой, прибинтованной к телу, буду бить жирного парня, и знал, что найду выход. Я сидел внизу и листал энциклопедию, когда в дом вбежала моя старшая сестра. Не заметив меня, она побежала в кухню, и я услышал, как она взволнованно говорила матери о том, что перед домом жирного стоит огромный фургон, предназначенный для перевозки мебели.