- Ты не можешь вспомнить? - попытался я еще раз.
Он начал без особого воодушевления клясть все на свете, но потерял последний энтузиазм после дюжины-другой слов. А затем он протянул:
- Почему ты не веришь мне, Майк? Я не нырял...
- Ладно, я верю тебе, - сказал я. - Все в порядке. Так что, отдыхай.
Он потянулся и вцепился в мою руку.
- Значит, все прекрасно, - решил он.
- Ага.
- Все это так - как никогда не было прежде.
- С чего ты взял? - поинтересовался я.
- ...прекрасное.
- О чем ты? - настаивал я.
- Ты знаешь, я никогда не притронусь ни к одному из них, - сказал он в конце концов.
- Тогда в чем же дело? Ты знаешь?
- Проклятая красота... - сказал он.
- Что-то стряслось на дне? Что это было?
- Я не знаю. Уходи! Не зови это обратно. Все так, как должно было быть. Всегда. Не та дрянь, что ты взял... Начало всех неприятностей...
- Прости, - сказал я.
- ...это началось...
- Я знаю. Прости, - рискнул я. - Добытые вещи... не иметь...
- ...говорено, - говорил он. - Растранжирь их...
- Я знаю. Прости. Но мы дали ему, - продолжал я.
- Ага, - отреагировал он: - Затем... О, господи!
- Алмазы... Алмазы в безопасности, - предположил я быстро.
- Дали ему... О, господи! Прости.
- Забудь. Скажи мне, что ты видел, - попросил я, пробуя вернуть его к тому, о чем мне хотелось услышать.
- Алмазы... - сказал он.
Затем он разразился длинным и бессвязным монологом. Я слушал. Снова и снова я говорил что-нибудь, чтобы возвращать его к теме алмазов, все готовился бросить ему имя Руди Майерса. Ответы его оставались фрагментарными, но в целом картина начала проясняться.
Я спешил, стараясь узнать как можно больше, пока не вернулся Бартелми, чтобы продолжить декомпрессию. Я боялся, что Пол неожиданно протрезвеет - именно таким образом и срабатывает декомпрессия, если вы не ошиблись в диагнозе. Он и Майк, насколько я понял, принесли алмазы - но откуда они, установить не удавалось. Сколько бы я ни пытался выяснить о роли Фрэнка, Пол лишь только бормотал какие-то нежности по поводу Линды. Но кое-что я все-таки сумел из него вытянуть.
Видимо, Майк о чем-то проболтался однажды, приняв в заднем помещении "Чикчарни" наркотики. Руди это настолько заинтересовало, что он составил снадобье, несколько иное, чем "Розовый рай" - и, наверное, не один раз. Это могло быть одной из тех коварных ловушек, о которых я слыхал. И после этого Руди обслуживал Майка и выведал у него всю историю, и почувствовал, что запахло долларами. Только Пол оказался куда умнее, чем он думал. Когда Руди затребовал плату за молчание и Майк сказал об этом Полу, Пол выдал идею о "помешательстве" дельфинов в парке и предложил Майку поучаствовать в этом - чтобы он предложил Руди встретиться с ним в парке для получения платы. Остальное было окутано какой-то дымкой, потому что упоминание о дельфинах сдерживало его. Но он, очевидно, поджидал в условленном месте, и они с Майком занялись Руди, когда тот добрался до места засады; один держал жертву, а другой обрабатывал шантажиста дельфиньей челюстью. Но было не совсем ясно: или Майк был ранен в схватке с Руди и Пол решил прикончить его и придать и ему вид дельфиньей жертвы, или же он спланировал эту часть заранее и после первого убийства напал на Майка, застав его врасплох. В любом случае дружба между ними со временем ослабела, и дело с шантажом окончательно рассорило их.
Примерно такой рассказ я выслушал, перемежая его бормотание своими наводящими вопросами. Очевидно, убийство Майка потрясло его больше, чем он предполагал. И он по-прежнему называл меня Майком, говорил, что сожалеет о случившемся, и я поддерживал его бред.
Прежде, чем я сумел вытянуть из него что-либо еще, вернулся Бартелми и спросил меня, как идут дела.
- Пол бредит, - ответил я, - и больше ничего.
- Я чуть подольше проведу декомпрессию. Может быть, это приведет его в чувство... Нам осталось немного, и нас уже ждут.
- Хорошо.
Но декомпрессия не привела его в чувство. Он оставался все таким же. Я пытался его перехитрить, вытянуть из него что-нибудь еще, особенно насчет источника алмазов - но что-то вышло наперекосяк. Он начал реагировать по-другому.
Он бросился на меня, схватил за глотку, но я отбил атаку, удерживая его на месте. Он уступил, заплакал, забормотал в ужасе, что признался во всем. Я разговаривал с ним медленно, тихо, пытаясь утешить его, вернуть к прежнему, доброжелательному восприятию действительности. Но ничего не помогало, и я замолчал, оставаясь начеку.
Потом он задремал, и Бартелми продолжил декомпрессию. Я следил за дыханием Пола и время от времени проверял пульс, но, казалось, ухудшения не наступало.
К тому времени, когда мы добрались до станции, декомпрессия была закончена полностью, и я открыл люк и вышвырнул наше снаряжение. Пол вздрогнул, открыл глаза, уставился на меня и сказал:
- Это была судьба.
- А как вы себя теперь чувствуете?
- Нормально, мне кажется. Только устал: на ногах не удержусь.
- Позвольте подать вам руку.
- Спасибо.
Я помог ему выбраться из камеры и опуститься на сидение приготовленного кресла на колесиках. Там были и молодой врач, и Кашел, и Димс, и Картер. Я не мог помочь желающим узнать, что происходит в этот момент в голове у Пола. Доктор проверил сердцебиение, пульс, давление, посветил ему в глаза и уши и заставил кончиком пальца дотронуться до кончика носа. Затем он кивнул, махнул рукой, и Бартелми покатил кресло к амбулатории. Доктор прошел часть пути, разговаривая с ним. Затем он вернулся с полдороги и попросил меня рассказать обо всем, что произошло.
Я так и сделал, опустив только ту часть истории, о которой узнал из бреда. Затем доктор поблагодарил меня и снова повернул к амбулатории.
Я быстро догнал его.
- На что это похоже? - спросил я.