Но такой вариант оставлял мне совсем немногое: сказать «спасибо» и «доброй ночи». И я принялся усиленно размышлять над тем, что она мне рассказала. Единственное, что пришло мне на ум, было мнение Бартелми о кривой распределения относительно дельфинов.
— Если, как вы предполагаете, — начал я, — они постоянно размышляют и истолковывают сами себя, их вселенная — нечто вроде изумительной снопесни, и они, возможно, подчиняются ей по необходимости — одни несравненно лучше, чем другие. Как много Моцартов может существовать в племени музыкантов? Чемпионов в племени атлетов? Если все они участвуют в религиозной «диагоги», следует ли, что некоторые из них — самые лучшие игроки? Могут ли они быть жрецами или пророками? Бардами? Священными песнопевцами? Могут ли районы, в которых они живут, служить святыми местами, храмами? Дельфиньими Ватиканами или Мекками?
Марта рассмеялась:
— Теперь увлеклись вы, мистер… Мэдисон.
Я посмотрел на нее, пытаясь разглядеть нечто за очевидно насмешливым выражением, с которым она разглядывала меня.
— Вы посоветовали мне подумать над этим, — сказал я, — попытаться прочувствовать.
— Было бы странно, если бы вы оказались правы. Верно?
Я кивнул.
— И возможно, существует также паломничество, — добавил я, вставая, — если только я правильно истолковываю это… Спасибо вам за те минуты, что я отнял у вас, и за все остальное, что вы дали мне. Вы не сочтете ужасным нахальством, если я когда-нибудь снова загляну к вам в гости?
— Боюсь, я буду весьма занята, — промолвила Марта.
— Понимаю. Я очень благодарен вам за сегодняшнюю беседу. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Я отправился назад, к моторке, завел ее и, проплыв мимо волнолома, направился в темнеющее море, оглянувшись лишь раз в надежде обнаружить то, что должно было быть, — девушку, сидевшую на причале и задумчиво глядевшую на волны. Похожую на Маленькую Русалочку.
Она не помахала мне вслед. Но возможно, было темно и она просто не заметила, что я оглянулся.
Вернувшись на Станцию-Один, я почувствовал себя достаточно вдохновленным, чтобы направиться в комплекс контора-музей-библиотека и посмотреть, что мне пригодится во время знакомства с материалами, касающимися дельфинов.
Я направил свои стопы через остров к передней двери, миновал неосвещенные модели и выставки оружия и свернул направо, затем толкнул открытую дверь.
В библиотеке горел свет, но само помещение было пустым. Я обнаружил несколько любопытных книг. Пока моя рука листала страницы, глаза скользнули по раскрытой амбарной книге и наткнулись на одно из имен, записанных там: «Мишель Торнли». Я посмотрел на дату и обнаружил, что запись сделана за день до его гибели. Я закончил просматривать отобранные материалы и решил полюбопытствовать, что это он взял перед своей смертью.
Это были три статьи-обзора, одна из них, судя по индексу, звукозапись.
Две книги оказались просто-напросто чтивом. Когда же я включил запись, мною овладело очень странное чувство. Это была не музыкальная запись, а скорее нечто из отдела морской биологии. Да. Если же совсем точно, это была запись звуков, издаваемых китом-убийцей, косаткой.
Тут даже моих скудных познаний вполне было достаточно, но я все же, чтобы не сомневаться, проверил их по одной из книг, что оказались под рукой. Да, кит-убийца несомненно, был самым главным врагом дельфинов, и не так давно Военно-морской центр подводного плавания в Сан-Диего проводил эксперименты, используя запись звуков, издаваемых косатками во время схватки с дельфинами, в целях совершенствования прибора, предназначенного для отпугивания их от рыбацких сетей, в которых дельфины часто по нечаянности погибали.
Для чего же эти записи могли понадобиться Торнли? Если их проигрывали с помощью какого-нибудь водонепроницаемого агрегата, это могло вполне оказаться причиной необычного поведения дельфинов в парке в то время, когда был убит Мишель. Вот только почему? Зачем вообще делать что-то подобное?
Я сел и закурил. И во время перекура мне стало еще более очевидно, что все во время убийства было совсем не так, как казалось, и это заставило меня еще раз рассмотреть природу нападения. Я вспомнил снимки, на которых видел тела, медицинские отчеты, которые читал.
Укусы. Следы жевания. Раны… Артериальное кровотечение, прямо из сонной артерии. Многочисленные ранения плеч и грудной клетки… Если верить Марте Миллэй, дельфины подобным образом не убивают. И все же, насколько я помнил, у них множество зубов — пусть не слишком уж жутких, но пилообразных. Я начал перелистывать книгу в поисках фотографий челюстей и зубов дельфина.