Дон хмыкнул:
— Неизбежное следствие свободы воли?
— Нет, дело в другом. Палач оказался первым опытом в этом направлении, и создававшие его группы ученых… как бы это выразиться… словом, они несколько вышли за рамки эксперимента. Мыслилось создать всего лишь более сложный телефактор, способный к автономным действиям, а получилось нечто качественно новое. Например, психофизики воспользовались проектом, чтобы испытать на Палаче все свои новые разработки, и делали это зачастую не совсем легально. В результате Палач вдруг обрел способность чувствовать.
— Что-что?
— Конечно, далеко не так, как человек, но все же. Связь новой модели телефактора с оператором была настолько совершенной, что в «мозге» машины возбуждались процессы, аналогичные тем, что происходят в обоих полушариях человеческого мозга. В результате он оказался способным не только мыслить, но и, повторяю, чувствовать. Получился эффект полного присутствия оператора в теле Палача — и наоборот. Впрочем, о последнем почти ничего неизвестно.
— Ты думаешь, что это и послужило причиной провала проекта?
— Возможно. Но это только предположение.
— Гм-м… А каковы были физические возможности этого… этой машины?
— Палача сделали человекоподобным по трем причинам. Во-первых, его основой послужил телефактор. Во-вторых, так легче было обеспечивать его совместимость с оператором в период обучения. В-третьих, Палач получал возможность использовать для высадки на поверхность планеты обычный космический челнок, отделяемый на орбите от корабля-матки. Понятно, что никаких систем жизнеобеспечения ему не требовалось. И Палач, и челнок имели встроенные системы самовосстановления и практически неограниченный источник энергии. Они были подготовлены к работе в любых, самых сложных условиях, при чудовищных температурах и огромных давлениях.
— Насколько силен был Палач?
— Точно сказать не могу. Может быть, в дюжину раз сильнее обычного человека.
— Ясно. Итак, Палач успешно провел исследования на Ио и перелетел на другой спутник Юпитера, на Европу. И тогда начал вести себя… скажем, сумасбродно, хотя на Земле считали, что он всецело занят работой.
— Примерно так, — согласился я.
— Это выяснилось только тогда, когда Палач неожиданно отказался отправиться на Каллисто, а вместо этого полетел на Уран.
— Кажется. Точно не помню — я читал материалы по этому проекту довольно давно.
— С той поры устойчивая связь с ним прекратилась. Последовали долгие периоды молчания, перемежавшиеся короткими передачами. Речь Палача едва можно было понять, она скорее походила на бормотание сумасшедшего. Затем он высадился в системе Сатурна на Титане и неожиданно стал посылать на Землю обычные исследовательские сообщения. Но это продолжалось недолго. Все чаще он стал вести себя иррационально. Покинув спутник, направился на Уран, после чего связь с ним прервалась. По крайней мере, я об этом ничего не читал, а ведь прошло уже около двадцати лет.
Помолчав, Дон глухо продолжил, опустив глаза:
— Челнок Палача был найден два дня назад в Мексиканском заливе.
Я изумленно уставился на него.
— Он был пуст, — продолжил Дон. — Похоже, челнок упал в воду, двигаясь по слишком крутой траектории. Но, возможно, он просто не совсем удачно приводнился.
— Не понимаю, — пробормотал я, не веря своим ушам.
— А вчера вечером некоего Мэнни Бурнса, владельца ресторана в Новом Орлеане, нашли избитым до смерти в своем офисе.
— Не вижу связи…
— Мэнни Бурнс был одним из четырех операторов, которые некогда программировали… пардон, обучали Палача в период его подготовки к полету в систему Юпитера.
Настало долгое молчание.
— Совпадение, — наконец неуверенно произнес я.
— Мой клиент так не думает, — парировал Дон.
— Клиент?
— Один из трех оставшихся в живых бывших операторов. Он решил, что Палач вернулся на землю с одной целью: убить своих наставников.
— Твой клиент сообщил о своих страхах остальным?
— Нет.
— Почему?
— Потому что тогда пришлось бы рассказывать о причинах своих страхов.
— А в чем они заключаются?
— Он умолчал об этом.
— И чего же он хочет от твоего агентства?
— Нанять хорошего телохранителя. И еще он жаждет найти Палача и разделаться с ним.
— И ты намерен поручить мне последнее, не так ли?