Люси стояла не шевелясь, все еще ощущая на лице поцелуй. Когда Дэниел почти скрылся из виду, она просияла при мысли, что он обернется еще раз, но он не посмотрел назад. «Перестань. Ты ничего не знаешь», — приказала она себе.
Люси добрела до извилистой стены, взобралась на нее и села, прижав колени к груди и обхватив себя руками. Какой трудный для понимания мир. Что с ней происходит? Вернулся Дэниел. Почему у нее такое странное, раздраженное настроение? Почему она не бросилась ему на шею? «У нас есть шанс начать сначала», — сказал он. В чем же дело? Что еще хотела она услышать?
«Я думала, все будет не совсем так».
Неужели ей никак не смириться с фактом, что он выглядит по-другому? Неужели она такой поверхностный человек? И она уж никак не могла бы назвать его некрасивым. Наоборот, он был весьма красив. Может, даже более красив, чем прежде.
На Люси нахлынули навязчивые предательские воспоминания о роковом вечере, проведенном с прежним Дэниелом. Она сразу же ощутила напряжение и покалывание в животе. Как он пододвинул ее вместе со стулом лицом к себе. Как они сидели, соприкасаясь коленями. Как он поцеловал ее. Затертое воспоминание четырехлетней давности волновало больше, чем только что запечатленный на ее лице поцелуй.
«Потому что ты еще не знаешь этого нового человека. Прежнего я тоже не знала».
Прежнего Дэниела любила Констанция. И София. Раньше это имело для нее значение. Теперь нет.
Она поднесла руку ко рту и, заметив на темной перчатке обрывки ледяного кружева, увидела, как над ней летают огромные снежинки. Наверное, изменилась она сама. Тогда она была намного мягче, сильнее хотела влюбиться или верила, что влюблена. Теперь стала сдержанной, склонной к уединению; черты лица обрели четкость. Вероятно, она больше не способна к отношениям такого рода.
Но почему нет? Из-за того, что узнала у мадам Эсме и доктора Розена или в старинном особняке в Англии? Может, услышав о том, что не раз бывала старухой, она похоронила себя? Под грузом этих знаний утратила свое прежнее «я»?
Ей стало грустно, и она прикрыла ладонью глаза, спрашивая себя, действительно ли Дэниел добивался ее.
Он тоже стал теперь другим, изменился не только внешне. Наконец-то он назвал ее настоящим именем. Он назвал ее Люси.
В начале 2009 года ему позвонила женщина из Калькутты. Это было вскоре после того, как он увидел Софию в библиотеке университета. Женщина представилась как Амита. Она минуту болтала с ним по-бенгальски, и только потом ему удалось убедить ее, что он не говорит на этом языке.
— Как вы можете не знать бенгальского? — с укором спросила она на ломаном английском.
— Почему я должен его знать?
— Вы там не жили?
— Мы не могли бы перейти на английский?
Она рассмеялась, и Дэниел понял, что это Бен.
— А, так это мой старый друг, — произнес он на устаревшем итальянском диалекте, которым они пользовались на корабле.
— А теперь ты хочешь говорить на разных языках? — снова на английском спросила она.
— У нас много общего, — сказал он на латыни.
— Можешь приехать в гости?
Когда его призывал к себе Бен, надо было ехать.
— Да. Когда?
— Поскорее! Когда захочешь.
Она продиктовала ему адрес, и Дэниел купил билет на самолет на следующий день. У него в больнице оставалось много отгулов.
Он разыскал ее в маленькой квартирке на верхнем этаже старого дома в густонаселенном бедном районе Калькутты. Она была молодая, с очень подвижным лицом. На ней было очаровательное сари небесно-голубого цвета и звенящие золотые браслеты на запястьях. Она сразу же обняла его и повела за собой в небольшую кухню, где она готовила какое-то кушанье.
— Ты очень красив, Дэниел, — сказала она, игриво приподнимая брови.
— В этой жизни мне повезло, — откликнулся он. — Если красота — это везение.
— Иногда да, иногда нет. — Она пальцем попробовала что-то из одной кастрюльки. — Изумительно, — объявила она.
— Я рад тебя видеть!
— А я рада видеть тебя. — Приблизившись к нему с ложкой в руке, она поцеловала его в подбородок. — Мне бы хотелось целовать тебя еще, — сказала она, указав ложкой в сторону небольшой комнатки с полуоткрытой дверью. — Я бы хотела отвести тебя туда, но знаю, ты любишь другую девушку.
Дэниел рассмеялся. Трудно было понять, шутит она или нет, но, независимо от этого, он не мог вообразить, что ляжет с Беном в эту неубранную постель. Прежде всего потому, что она была Беном, он был с ней недолго знаком, как с Лорой и другими. Дэниел никогда не мог выбросить из головы прежние жизни. Ничьи, тем более Бена. Впервые встречая человека, Дэниел испытывал затруднение оттого, что его привлекало любое последующее перевоплощение мужчины в женщину. Ему плохо удавалось жить между тем и этим.
— Я — Амита, — произнесла она.
— Ты — оборотень, — шутливо промолвил он.
— Нет, это жизнь, — возразила она. — А то, чем занимаешься ты, не жизнь, а существование.
В глазах ее мелькнула нежность, но он невольно отпрянул.
— Расскажи мне о своей девушке, — попросила Амита.
— Я знаю, где она сейчас, — сказал Дэниел.
— Почему же ты не с ней?
Можно было не сомневаться, что Бен способен задеть за живое. Дэниел устал, он приехал в Калькутту и не хотел лгать.
— Несколько лет назад я пытался поговорить с ней и все испортил. Я слишком поторопился и напугал ее. Не думаю, что после этого она захочет видеть меня. Перед тем как попытаться снова, я дал ей передышку.
Даже для его собственных ушей это объяснение прозвучало беспомощно. Сколько времени он собирается ей дать?
— Вероятно, ей не нужна передышка.
Дэниел устало вздохнул.
— Не знаю, кого она хочет. Но думаю, не меня.
Амита стояла с ложкой в руке, покачиваясь и глядя на него.
— Ах, Дэниел, — произнесла она наконец. — Тебе нужна любовь. Ты растерял все свои навыки.
Он рассмеялся.
— Вот почему ты хотела заманить меня в спальню…
— Любовь — это любовь.
Он покачал головой. Ее заигрывания были проявлением жалости.
— Сейчас не совсем подходящее время снова попытаться встретиться с Софией. Если немного подождать, может, у меня появится шанс, — проговорил Дэниел.
Амита кивнула.
— Так можно ждать вечно. — Она подтянулась, чтобы сесть на столешницу. Потом оперлась подбородком на руку и произнесла: — Может, если бы ты обратился к ней самой, назвав по имени, а не как к кому-то другому, то не отпугнул бы ее.
— Что ты имеешь в виду? Я не обращался к ней как к кому-то другому. Я называл ее Софией, но она и есть София. Разве неправильно ее вспоминать?
— Она не София. София — это воспоминание. — Амита спрыгнула со столешницы. — Полагаю, ее зовут Люси.
— Это та же самая девушка.
— И да, и нет.
— То есть?
— Ты скряга, — усмехнулась Амита. Бен и раньше называл его так. — Люби ту, которую любишь, пока она твоя. Это все, на что ты способен. Отпусти ее, когда сочтешь нужным. Если ты умеешь любить, то никогда не иссякнешь.
Слова Бена звучали бодро, но Дэниел был по-прежнему ошеломлен и чувствовал себя уязвимым.
— Попробуй, — ласково сказала Амита, протягивая ему ложку.
Он попробовал.
— Очень остро.
— Правда? — Заглянув в поваренную книгу, Амита вновь захлопнула ее. — С тех пор как мой муж стал служить в армии, я готовлю и читаю. Готовлю и читаю.
— Твой муж?
Дэниелу стало стыдно, что он уставился на соблазнительную полоску ее смуглого живота.
— Да. А когда он вернется, я удивлю его моими кушаньями, — произнесла она, размахивая ложкой.
У него все во рту горело.
— Удивишь, не сомневаюсь.
Некоторое время Дэниел наблюдал за Амитой. Она увлеченно что-то помешивала, резала и бросала в кастрюлю. Казалось, ей доставляет удовольствие бросать перцы в кастрюлю, а не просто класть их туда.
— Иногда не мешает все испортить, — весело призналась она. Потом попробовала зеленое кушанье из маленькой латунной миски. — О-о-о, — задохнувшись, простонала она. — Вот это сюрприз.