Осенью 1941 года из Москвы начинается эвакуация населения и учреждений. Школы не работают. Клара поступает на курсы радистов при местном штабе ПВХО. Ей сказали, что радистки очень нужны в армии и если она получит квалификацию, очевидно, сделают скидку и возьмут добровольцем.
В роковые ноябрьские дни 1941 года Кузьма Гнедаш — уже комиссар танкового батальона. Он ведет свое подразделение в атаку. Колонна его попадает на минное поле. Комиссар Гнедаш открывает люк и под огнем противника показывает нашим танкам, как обойти мины. Его ранят. Он попадает в госпиталь и находится там почти полгода до ранней весны сорок второго. За это время Клара заканчивает курсы радистов и получает высшую квалификацию радистки первого класса, которую давали очень немногим.
Капитан Гнедаш выписывается из госпиталя. Он просит направить его в свою часть, но неожиданно для себя получает предписание явиться в Москву в одно из управлений Генерального штаба, к майору Бондареву.
…Кирпичная проходная. Окошко. Сержант молча берет документы Гнедаша. Окошко захлопывается. Он ни о чем не спрашивает. Он уже знает, в какое управление его вызвали. Проходит минут сорок.
В течение этого времени Гнедаш многое передумал. Вначале было простое любопытство — зачем он понадобился. Но по мере того как большой маятник старинных часов медленно отбивал свое «тик-так», любопытство сменилось тревогой, недоумением. Время было суровое. Жизнь его прошла открыто, в ней нет ни одного эпизода, о котором он мог бы вспомнить с сомнением или тревогой. И он не может понять, зачем его вызвали сюда. Единственный повод — это, возможно, его беседы в госпитале с соседом по койке, подполковником. Они были очень откровенными. Но в общем-то они говорили о том, о чем думали все. Гнедаш много размышлял о партизанской войне в тылу… Сколько там наших осталось людей!.. В той же Сумщине. Подполковник больше молчал и слушал. Иногда задавал вопросы. Нет, если так думать да искать, если два командира, коммуниста должны опасаться друг друга… тогда вообще?..
Что… «вообще»? Ничего. Ничего. Все правильно. Что «правильно»? А Крым? Керчь?
— Капитан Гнедаш!..
Он не слышит. Он погружен в свои мысли, от которых не так-то легко отойти.
— Капитана Гнедаша здесь нет? — вновь, уже громко, произносит молоденький штабной офицер, вышедший в проходную.
— Простите, вы… кого назвали?
— Капитан Гнедаш — это разве не вы?
— Я.
— Товарищ капитан, я третий раз называю вашу фамилию, — укоризненно говорит штабист.
— А, извините… Слушаю!
— Вас вызывали к майору Бондареву?
— Так точно.
— Пройдемте со мной…
Странно. Но это-то просто дежурный, у него спрашивать бесполезно. И они идут по длинным коридорам. Он снова мысленно вспоминает свои беседы с подполковником. Случилось так, что Гнедаш рассказал ему о своей жизни, просто почувствовал расположение к нему. Нет, не может быть… И Гнедаш еще раз твердо отвергает возникшую у него версию. Сейчас все станет ясно. Выдержка. Всегда и во всем.
Они входят в небольшой кабинет. За письменным столом пожилой майор. Сопровождающий рапортует и удаляется. Гнедаш и майор Бондарев остаются одни. Следуют первые общие фразы: «Садитесь, курите…» Затем пауза. Майор первым нарушает молчание:
— Вы догадываетесь, капитан, зачем мы вас сюда вызвали?
— Нет, — отвечает Гнедаш.
— А мы дали вам время подумать… Там, в проходной.
— Да, конечно, я думал об этом.
— И гадали, в чем же вы могли провиниться? А?
Пауза. Капитан как бы подыскивает точные слова для ответа.
— Ну… были соображения и такого порядка.
— И что же вы нашли за собой?
— Не знаю, право… Так прямо и не скажешь… — он невольно улыбается и добавляет: — Гадал… Вспоминал госпиталь.
— Почему именно госпиталь?
— Там было время для размышлений, бесед…
— В том числе и таких, за которые вы можете упрекнуть себя?
— Я себя — нет.
— …Другие — возможно. Так можно вас понять?
Пауза.
— Пожалуй, — говорит Гнедаш.
— Добрались… Ну, да чтоб не крутить вам голову, скажу откровенно: полковник Михеев рассказал нам о ваших беседах с ним.
Гнедаш молчит. Удивляться словам майора — наивно. Недоумевать? А чему? Раз уж майор начал, значит, продолжит, объяснит.
«Он хорошо владеет собой», — замечает майор про себя.
— Что ж… у вас такая профессия, что вам должно быть известно все, — говорит капитан.