— Мама, не говори так! — взмолилась я. — Все вокруг не так плохо, как ты думаешь.
— Я умываю руки. Поступай, как знаешь, дочка, ты уже взрослый человек и должна понемногу учиться сама со всем справляться.
— Мам, обещай, что не будешь переживать за меня?
— А вот этого, прости, обещать не могу.
Лео сидел на автобусной станции со своим бессменным рюкзаком. Его лицо было непроницаемо — так он всегда делал в минуты сильных переживаний. Заметив меня, он недоуменно посмотрел на мои пустые руки без багажа. Я чувствовала себя ужасно неловко.
— Привет… — несмело поздоровалась я.
— Привет! Ты где-то уже оставила свои вещи?
— Лео, я не могу сейчас с тобой поехать, я очень-очень сожалею!
— Почему?
— Вчера я узнала, что умер мой отец: он несколько лет жил один, не могут найти никого из родственников и просят меня приехать.
— Понятно, — вздохнул он. — Соболезную.
— Я приеду в Рио немного позже.
— Не стоит, — покачал головой Лео. — После слушания я и сам смогу приехать.
— Ты вернешься опять сюда?..
— Возможно, все возможно. Ты не торопишься?
— Нет, конечно, нет!
— Посиди со мной немного, автобус уходит еще через двадцать минут.
Я присела рядом с ним. Лео был погружен в свои мысли.
— Как ты? — вдруг спросил он.
— Странное какое-то чувство, — честно призналась я. — Ты знаешь, я не любила говорить об отце и вспоминать о нем тоже не любила, но мне хотелось знать, что он где-то есть живой, а значит, еще может произойти чудо. Как видишь, чуда не произошло. Конец чьей-то жизни — это всегда так печально.
— Если бы ты была ученым и могла оживить своего отца, ты бы сделала это?
— В каком смысле оживить?
— Ну, например, сделать клона. Дать ему прожить другую, правильную жизнь, в которой он не спился бы и не умер так рано.
— Лео, но это глупо, — сказала я и закусила губу, поняв, что сморозила лишнего.
— Согласен, — усмехнулся парень. — Клонирование — это глупость, а мой отец, представь себе, мечтал вылепить из меня Диогу.
— Ты — это ты, — с улыбкой дотронулась я до его щеки. — Ты Лео, такого, как ты, не было раньше и больше не будет.
Он поцеловал мою руку.
— Именно это мне сейчас предстоит доказать, Луиза.
— Все получится. Увидишь, все будет хорошо!
Лео снова улыбнулся вместо ответа, слегка дернув шеей. У него было что-то вроде нервного тика, не проявлявшегося уже достаточно давно, и вот, дурная манера была уже тут как тут после всех переживаний. Он полез в рюкзак за карандашом и клочком бумаги, написал на нем адрес и телефон и протянул мне.
— Если все-таки надумаешь приехать в гости, сохрани адрес. Или просто позвони.
— Конечно, спасибо, — сказала я, бережно складывая листочек.
— Мне уже пора идти, — нехотя произнес Лео.
— Идем, я провожу тебя.
Мы обнялись перед тем, как он сел на автобус. Это были счастливые мгновения, несмотря ни на что. Пассажиры начали толкаться и ворчать на нас, что мы загораживаем проход. Подхватив рюкзак, Лео вскочил на ступени. Уже из открытого окна автобуса он окликнул меня:
— Луиза!
— Да? — обернулась я.
— Нет, ничего. Я потом тебе скажу. Пока!
— Пока! Счастливого пути!
Я не буду описывать, как прошли похороны и в целом все те юридические и ритуальные процедуры, которые были необходимы. Чувствовалось настоящее оцепенение, опустошение, особенно сильно досаждавшее мне по дороге обратно. Я ехала в точно таком же автобусе по местам, где вырос Лео, но мысли мои были совсем о другом человеке. О моем отце. Мне вспоминался эпизод из детства, сильно врезавшийся в память, как он поздравляет меня с днем рождения, обнимает, целует, дарит плюшевого мишку. Он действительно любил меня. Когда-то. И я, малышка, любила своего папу, а потом алкоголь изменил его до неузнаваемости и превратил в зверя. Тот первоначальный образ теперь возник у меня перед глазами, и из глаз градом хлынули слезы. Сколько, оказывается, всего копилось в моей душе! Помимо смертельных обид и горьких сожалений о том, что у меня нет такого папы, как у остальных ребят, я испытывала досаду от того, что жизнь прожита не так, как могла бы. Ведь он мог быть не хуже отца Рут, которым я всегда восхищалась. Простила ли я его в итоге? Думаю, что да, мне не дано судить людей.
По приезде домой меня ждала еще одна неприятная новость. Рут, встречая меня, встревоженно сообщила:
— Луиза, твоя мама заболела!
— Как?! Чем заболела?
— Не встает с постели, у нее жар. Доктор подозревает малярию.
— Этого еще не хватало! — раздосадованно воскликнула я.
— Бар уже закрыт на карантин.
— Не до бара сейчас, Рут. Давно с ней это?
— Пару дней.
— Ох! — единственное, что я смогла произнести.
Впервые я видела мать серьезно заболевшей. Донна Марта, несмотря на свое худенькое телосложение, была самым настоящим кремнем. У нее бывали легкие недомогания, от которых она быстро оправлялась и снова шла в бой. В этот раз я ухаживала за ней, абсолютно беспомощной, целую неделю. Я не могла думать ни о чем, все мои усилия и молитвы были направлены лишь на одно: только бы мама выздоровела! Наконец, лечение дало результаты, и мама пошла на поправку.
С ужасом я вспомнила, что так до сих пор и не позвонила Лео. С его отъезда прошло больше недели, значит, первое слушание вот-вот состоится или уже состоялось. Впопыхах, словно пара лишних минут имеют значение, я принялась набирать номер телефона, указанный на бумажке.
— Алё! — послышался пожилой голос, принадлежавший, судя по всему, его бабушке.
— Добрый вечер, — вежливо начала я разговор, — могу я услышать Лео?
— А кто его спрашивает?
— Луиза, знакомая из Мараньяна.
— Лео нет дома, он ушел вместе с Жади прогуляться, скоро они вернутся.
У меня подкосились ноги, словно по ним кто-то врезал со всей силы. Кровь бешено застучала в висках.
— Жади это наша гостья, — спохватилась старушка, сообразив, что сказала что-то не то. — Ему что-нибудь передать?
— Нет, спасибо, не нужно, — кое-как выдавила я из себя. — До свидания.
Положив трубку, я на ватных ногах побрела наверх, к себе в комнату. Мне приходилось держаться за перила, настолько тяжело давался каждый шаг. Добравшись до кровати, я рухнула на нее ничком и пролежала так до самого утра. Не было больше никаких эмоций, одна только пустота давила грудь изнутри, да глухое эхо все повторяло: «Он ушел вместе с Жади…»
Прошло несколько месяцев, и на имя бара пришло извещение о взыскании долгов моего отца с меня, как с его дочери. Долгов было немало, и чтобы рассчитаться с ними, потребовалось бы продать как минимум половину бара кому-нибудь в собственность. Я усомнилась в законности такого предписания и даже нашла адвоката, чтобы отстаивать свои права. Недаром говорят, что беда не приходит одна — в это же время моя мама заболела снова, но уже куда более страшной болезнью.
Возможно, именно история с долгами отца сыграла роковую роль, после которой была пройдена точка невозврата. Однако еще до этого мама сильно изменилась: потеряла свою деловую хватку, на смену известному всем стальному характеру пришла какая-то робость и отстраненность, она все чаще погружалась в свои переживания, из которых ее сложно было вытащить. Сначала я думала, что это просто усталость и скоро все наладится, но положение усугублялось. Походы к врачам увенчались постановкой диагноза, а затем второго, который звучал как приговор. Надо ли говорить, через какой ад нам пришлось пройти? Я плакала, отчаивалась и просила Небеса о том, чтобы моя прежняя мама вернулась. Пусть она ворчит на меня, пусть критикует и контролирует каждый мой шаг, я буду каждый день с утра до вечера работать в проклятом баре, только пусть будет живая и здоровая! Пусть она будет прежняя…