- Понятно... - кивнул Филипп. Действительно, где и быть межпространственному каналу, как не в Крутеньком. Самый нехороший лог изо всего набора поганых.
Крутенький... Так уж исторически сложилось, что бесчисленные поколения юных петуховцев таскаются в Крутенький испытывать собственную отвагу. Некоторым везет - они ничего там не видят. Ходят потом, понятно, гоголем. (Филиппу, например, в свое время повезло. Ходил. Гоголем.) Другим не везет - они что-то видят. И чувствуют. Что? Да ничего, говорят, особенного - клочок тумана на дне, фигуры какие-то колеблющиеся... И до кончиков пальцев на ногах пробирающее ощущение жути и желание немедленно бежать. Бежать, чтобы больше никогда не возвращаться. А смелость испытать, говорят они, можно ведь и в другой раз. И где-нибудь в другом месте. На полночном кладбище, например.
И еще с логом этим связана одна правдивая история. Страшилка. И надо сказать, что (принимая во внимание наличие "волшебной дверцы") выглядит она не такой уж фантастичной.
Дело было в тридцатые годы. Три брата-акробата (а может, гимнаста) по фамилии Теплых (пламенные комсомольцы, ворошиловские стрелки, осоавиахимовцы и т.д. и т.п.), решили, как последовательные материалисты-безбожники, раз и навсегда развенчать "поповские сказки" об ужасах Крутенького. Снарядили они для того научную экспедицию в "плохое" место, сзывали желающих, да, к счастью, не нашли. Плюнули героические пролетарии на трусливых земляков и отправились одни, распевая "Интернационал" и неся на палке приговоренное к сожжению во глубине пресловутого лога чучело мироеда-пузана. Ночью отправились, разумеется. И сгинули в Крутеньком без следа. Многодневные поиски ничего не дали. Пришлось по тогдашней традиции свалить всю вину на волков и врагов народа. Неизвестно, как с врагами, а волков в тот год действительно было очень много. Постреляли их под горячую руку без счета... Врагов, кстати, постреляли не меньше. Так-то вот.
Понятен и выбор средства доставки к входу в канал: "УАЗ" ведь не только малозаметен, он еще и проходимостью отличается просто исключительной, куда там до него многим крутым внедорожникам! А в салон задний очень даже легко подпустить толику газку дурманящего, и - вперед! Без страха перед автоинспекцией и упреков от прикорнувшего пассажира. Ловко!
- Послушайте, Игорь Игоревич, - сказал Филипп. - Может, напрасно вы мне столько разных разностей рассказали? Вдруг я, когда закончится контракт, захочу этими знаниями неприемлемо для Легиона воспользоваться? Разболтаю о нем, например, компетентным органам. Им-то положено к сумасшедшим прислушиваться. Или среди легионеров выживают немногие? Или... - напрягся он, - никто?!
- А почему вы думаете, Фил, что, вернувшись домой, не станете вспоминать эти три года именно как служебную командировку на фирму "Марчегалия"? - спросил Игорь Игоревич невинно.
ГЛАВА 4
Я был здоров, здоров как бык,
Здоров как два быка,
юбому встречному в час пик
Я мог намять бока.
Владимир Высоцкий
Полусфера силового поля, покрывающего базу, оказалась не так велика, как почудилось мне ночью, с перепугу. Метров четыреста в диаметре, может, меньше. Прозрачная, зеленоватая, блики гуляют, тоже зеленоватые. По всему ее периметру, через равные промежутки, торчали высокие черные кочки, похожие формой на суточные грибы-боровики, - штук с дюжину. "Станции натяжения", - пояснил Игорь Игоревич. Территория базы была сплошь засажена кустарником - сирень, черемуха, вишня, можжевельник. Кусты низкие, аккуратно подрезанные. Травка жемчужная, тоже подрезанная. Тишина, моторы боевых машин не ревут. Птички свистят. Ветра нет, тепло. Зеленоватое сквозь поле - солнце не слепит глаз.
Мы направлялись к отдельно стоящему строению, немного менее плоскому, чем прочие. У него был второй этаж, мансарда и пристрой в виде внушительного, метров десяти в диаметре и десяти-пятнадцати в высоту, стеклянного фужера, перевернутого граненой ножкой вверх. Тоже какая-нибудь станция.
- Это офицерский корпус, в нем вы пройдете своеобразную призывную медкомиссию, - сказал Игорь Игоревич, когда мы подошли к дому с мансардой.
- Что же там у меня будут своеобразно исследовать? - зябко поежившись, поинтересовался я. (Ненавижу медкомиссии.)
- Практически все: физиологию, антропометрию, ритмы мозга...
- Странно, - удивился я. - Лошадь позади телеги. Контракт-то уже подписан. А вдруг я окажусь негоден?
- По моим сведениям, вы вполне здоровы. А если и обнаружатся какие-либо мелкие неполадки, наши лекари быстро и надежно избавят вас от них.
- Безболезненно, надеюсь? - спросил я, не на шутку обеспокоившись.
- Вполне! - уверил он.
* * *
Не сказал бы, что офицеры жили более комфортно, чем рядовой состав: те же ковровые дорожки на полу, те же деревянные панели на стенах, тот же слабый аромат цветов и свежести.
Медицинская часть располагалась на втором этаже.
Белоснежный холл приютил очень молодую и симпатичную девчушку-блондиночку в очень коротеньком белоснежном халате, открывающем очень стройные и загорелые ножки. Она, весело смеясь, ползала по полу на коленях и играла с нашим старым знакомым Бобиком, абсолютно, по-моему, септическим.
- Осторожнее, ради бога! - взмолился я. - У него могут быть блохи! Куда смотрит руководство? - обратился я уже к Игорю Игоревичу. - Девушка обязательно должна пройти курс техники безопасности при общении с земными собаками! По счастливой случайности вы имеете первоклассного кинолога в моем лице! Рад буду предложить свои услуги!
Девушка поднялась с колен и звонко спросила:
- Это и есть вновь прибывший? Как вас зовут, мсье кинолог?
- Для вас, мадемуазель, Филиппом! - склонил я голову, стараясь, чтобы великолепные мои волосы рассыпались вокруг нее наиболее выгодно и стильно. Кажется, это мне вполне удалось, потому что девушка отреагировала восхищенным:
- Превосходные волосы, Филипп! Интересно, нет ли в них каких-нибудь паразитов? Игорь Игоревич, вы не станете возражать, если мы эту излишнюю роскошь сейчас удалим?